Судьба

IНочь как день,посредине — баштан столом.На зеленом столебукет стоитдубов могучих и лип.И артельная чашка небесопрокинута кверху дном,и на самом крае еемесяц ломтиком дыни прилип.А вокруг — широко:в обе стороныруки раскинь,закричи —крик взметнется в высии повиснет в молчанье.Ты рукой не возьмешьускользающий свод:не достанешь рукой,не стряхнешь с высотыросу мигающих звезд.И опять ты один —жизнь да ты.IIВ этот тихий мерцающий чаcпосредине бахчирасстилала луна холсты.В этот час бы молчать,да ударил кто-толопатой о ночь.Зазвенела железом тишь,и, шепчась, из-под ногзаструился песок.Тень отбросивдо края земли,виноградные лозыогромный старик обрезал.По его большой головескользили седые лучи,белели в бороде и усахи синели, как тучи,в огромных глазницах,вот онбыстро отбросил резак,

на колени, сгорбившись, встали из гущи зеленых жгутовлиловую гроздь достал.— Дидусь, ой, дидусь! —я гляжу и дивлюсь,—який же вы, дидусь, хитрый! —Поднял голову дед,а над ним стоит человек.На макушке подсолнухомшляпа сидит,из-под шляпы на лобчуб овсяный навис,белобрысая бровь коромыслом лежит,и в глазах от луныголубые огни.Дед поднялся с колен,поглядел и сказал:— И щоб из тебя чертеняшарманку зробила,поешь, як музыка.Кто таков?— Я для счастья пишукартину, дидусь,ну, а просто —художник я, дед.И имя мое Иван Поледуб.— Ишь ты, какой ежак,а я думал, так,за овощью влез,—ну и конец:запер бы я тебя…И, пригладив чуб пятерней,улыбаясь, сказал:— Ну что ж,будем знакомы,коли пришлось:сторож колхозный Хтодось.— Дидусь! Где ты там?Вечерять иди!И старик просиял, как луч,расправил пушистый ус.— Слышь, Одарка зовет.Идем!IIIПрозрачным дождем

висел виноград на стеблях.В этот час бы молчать,да посыпался яблочный град,и, как яблоки, сыпался смех:«Ой, ничь моя, ничь!»И в ночьиз-за тучи ветвейвыходила луна.Нет! Не луна, то Одарка,откинув охапку листвы,посреди тишины встала,корзину с фруктаминаземь поставила,запела:«Ой, мамо, мамо,за свою дытыну,за свою дивчинуне журись».— Ну, хлопец,ишь!IVИ арбуз, как вечернее солнце,на коленях у деда лежал.Дед Хтодось ножом отрезалрозовые ломтис кристаллами инея.Пахло луком,продымленной кашей,и вокруг за столомлюди, бросая большие тени,сидели на старых пнях.Взволнованный художник встал.— И чем благодаритьза ужин должен я?Где я возьму такую ночь,чтоб угостить вас всехтаким наваристым борщомс петрушкой, салом, чеснокоми с запахом ночных цветов,с оркестром звонких соловьев?Я напишу, Одарка, ваш портрет…—Одарка голову склонилана загорелую ладонь,от синих глаз

очей не отводила.V— Послушайте, диты мои,о старом счастье.Вон, глядите, в долине,будто ложкойкто землю мял!Ну так вот, там,говорят старики,преогромнейшей глубиныстояла водаи лежало озеро«Воловье око»тысячи лет,чистое, как слеза.Да лихие пришли времена:с турками билась моя Украина.Золотая пушка у турка была,золотыми ядрами пушка дралась.И лежало в поле казачьих голов,как на нашем баштане лежит кавунов.И решили пушку казаки взять,и была бы пушка в казачьих руках,да сломалась ось в колесе,и скатилась пушка в озерную топь,и осталась пушка на дне сиять.Множество лет прошло,и я родился на свет,вырос и парубком стал.А кругом тьма была…И я слеп,и слепая родня моя,и на тысячи версткругом слепота.И ходила из уст в устапро турецкую пушку молва,что на дне«Воловьего ока» лежит,золотым мерцаньемсердце мутит.Каждому хотелосьпушку достать.Каждому хотелось богатым стать.И ходили слепцыс заступом счастья искать,

золотые клады копать…VIСтарик вздохнул,и облаками думокуталось лицо,но щелкнул где-то соловей,цикада тон на скрипке подала.Одарка с места поднялась:— Зачем печалитьночь, дидусь,невзгодами былых годин?Я гостю лучше расскажупро то, как я сейчас живу,про то, как в поле я роблю.Ревут машины, як волы,и солнце всходит впереди,и под хозяйскою рукойземля становится живой.А летом по полю идешь:вокруг тебятолпится рожьсо всех сторон,бежит волнапшеницы, проса, ячменя.И ты хозяйка всем лугам,великим селам и садам.—Одарка очи подняла:навстречу синие глаза —и растеряла все слова.VIIХудожник встал.— Еще раз вас благодарю! —И дед Хтодось,продымленный кострами,задумчиво художнику сказал:— Нашел за что благодарить.Счастье у нассугробом лежит,делами гремит.А вот портрет —оце добре!Нехай в Москве побачут,яка така людина в селе живе.с. Балаклеяна Киевщине