Судьба адмирала Колчака. 1917-1920

Политический центр отживал отпущенный ему срок. Его войска были малочисленны и ненадежны. Авангарды Красной армии уже были в нескольких сотнях километров от Иркутска, и путь им преграждали только войска Каппеля. Хотя чехи заявляли, что народ на всем их пути настроен против Колчака и его поезда просто не могли двигаться дальше, на самом деле, ни разу не выстрелив и не потеряв ни одного человека, они эскортировали его почти 500 километров по территории, чье враждебно настроенное население постоянно требовало его выдачи. Если чехам необходимо было купить охранную грамоту, то у них имелся золотой запас, но они покорно выдали Колчака и сокровище шаткому режиму, что говорит об отсутствии духовности и циничном пренебрежении международным мандатом, обязывающим их охранять и человека, и золотой запас.

Несколько недель спустя эту ситуацию реалистично оценил Роберт Ходжсон, бывший британский консул в Омске. Перечислив все, что можно бы назвать категоричными отрицаниями вины, утверждениями, что у чехов не было другого выхода кроме как выдать Колчака, он написал: «Вряд ли чехи всерьез приняли бы все эти соображения, если бы их действительно волновала безопасность Колчака. Они располагали обширным подвижным составом, собственными квалифицированными железнодорожниками и достаточным контингентом для обеспечения – при необходимости – работы черемховских шахт. То, что у них была физическая возможность успешно продвигаться на восток, демонстрирует переход армии Каппеля, находившейся рядом с ними, не пользовавшейся железной дорогой, обремененной огромным количеством больных, раненых, женщин и детей, и все же с боями пересекшей Сибирь от Новониколаевска до Читы».

Колчак, как кто-то сказал, «сам выкопал себе могилу», то есть его отношение к чехам стало главной причиной его ареста и казни. На первый взгляд этот тезис обоснован и подтверждается не более поздними свидетельствами, а событиями, последовавшими сразу же за выдачей Колчака. В заявлении, сделанном чехами в Иркутске в начале февраля, сжато изложены их претензии к адмиралу. Они заявили, что Колчак, как любой российский гражданин, подчиняется законам и может быть предан суду за свои действия. И адмирал не мог рассчитывать на то, что ему предоставят убежище чехословаки, против которых он совершил уголовное преступление – отдал приказ Семенову всеми возможными мерами препятствовать их продвижению на восток и не останавливаться даже перед разрушением мостов и тоннелей.

Здесь надо прояснить два момента. Первый: Колчак отдал свой безрассудный приказ Семенову лишь после того, как чехи своевольно и без предупреждения преградили ему

путь на восток, иначе он вообще бы этого не сделал. Второй: к тому моменту, как чехи выдали Колчака, было ясно, что его приказ – пустая угроза. К середине января чешские эшелоны уже проходили или прошли байкальские тоннели. Скипетров (который так верил или притворялся, что верил, Жанену) отвечал за разрушение тоннелей и находился под присмотром чехов. Хотя и предполагали, что у него с собой много взрывчатки, в его небольшом сборном отряде не было квалифицированных саперов, и он никак не мог осуществить невероятно трудную задачу по разрушению прорубленных в скалах тоннелей.

Естественно, что Колчак вызывал у чехов неприязнь: он никогда им не доверял, а они не одобряли его политику. Конечно, его приказ Семенову усилил их враждебность. Понятно, что они предпочли позабыть, чем спровоцировали этот приказ. Ясно, что они хотели избавиться от ответственности за охрану Колчака, поскольку его присутствие в одном их их поездов осложняло и могло поставить под угрозу их эвакуацию.

Если верить Жанену, накануне прибытия адмирала в Иркутск он сказал Сыровому: «Делайте все, что в ваших силах. Сохраните честь Чехословакии. Я поддержу вас». Почти наверняка оба командующих еще раньше договорились выдать Колчака. Не было предпринято никаких попыток затянуть переговоры, а потом оспорить выдачу. На директиву верховных комиссаров они не ссылались, хотя она накладывала определенные обязательства на Сырового и Жанена, а Политический центр, прекрасно осведомленный о ней, не мог этим запросто пренебречь. Ничего не было ни сделано, ни сказано, чтобы воспрепятствовать мирному процессу передачи Колчака. Чехи даже получили за него расписку.