Судьба фантастической гипотезы

И те учёные, которые оценивали новую концепцию именно так, были не столь уж глубоко неправы. Если она не стала вечной, то во всяком случае претендует на рекорд научного долгожительства. Ведь это в девятнадцатом — двадцатом веках случается чрезвычайно редко, чтобы концепция, даже значительно изменяясь и дополняясь, но всё же в своей сути оставаясь прежней, без малого столетие господствовала в науке.

А с контракцией было именно так. Я призываю читателей старших и средних поколений, тех, кому сегодня за сорок, напрячь память — в школьные годы нас учили: Земля напоминает собой сохнущее яблоко.

Вот на этом мы и закончим наш первый экскурс в историю. Вывод из него ясен: магистральное направление развития идей в представлениях о формировании лика Земли привело к тому, что во второй половине девятнадцатого века концепция контракции заняла господствующее место.

Тихие голоса

И вот наряду с этой борьбой разных концепций, в которой принимали участие известные учёные, истинные авторитеты своего времени, появлялись в научной литературе суждения тех, кого с высоты сегодняшнего дня можно отнести к предтечам мобилизма.

Едва ли не первым высказал идею о дрейфе материков в конце семнадцатого века аббат Ф. Пласе. Он утверждал, что во времена, предшествовавшие всемирному потопу, Америка соединялась с Европой и Африкой. Однако высокочтимый аббат не привёл каких-либо доказательств в пользу такого предположения, не попытался даже в самых общих чертах объяснить, какие же причины могли заставить материки странствовать по планете. А традиционные для более давних столетий указания: на то воля божья — в семнадцатом веке (особенно в его последние десятилетия) уже не представлялись убедительными аргументами. Словом, суждение аббата Пласе, видимо, не обратило на себя серьёзного внимания.

Голоса же многих других мобилистов до нас попросту не дошли, и о том, что подобного рода точка зрения время от времени возникала в науке, мы можем судить по случайным следам. Один из них сохранил для нас известный труд Михаила Васильевича Ломоносова «О слоях земных». Учёный, рассуждая о том, почему остатки теплолюбивых животных и растений обнаруживаются в полярных странах, констатировал, что этому факту даётся два разных объяснения. Согласно одному повинно здесь изменение в наклоне земной оси, приведшее к резким переменам климата в разных районах планеты, то есть климат нынешнего Заполярья был некогда близок к тропическому. Второе объяснение состоит в «катастрофическом» перемещении «великих оных частей» (то есть участков суши, где обнаружены находки) из одного района планеты в другой «силой подземного действия».

Сам Михаил Васильевич ни к одной из помянутых точек зрения не присоединился и, видимо, считая подобные взгляды не слишком убедительными, не счёл нужным указать, из трудов каких учёных узнал о существовании того и другого воззрения.

Мобилистские суждения, высказанные в семнадцатом-восемнадцатом веках, предстают перед нами редким пунктиром. Его соединение можно (хотя и условно) датировать началом прошлого столетия.

В 1805 году в Санкт-Петербурге вышла книга Ивана Ертова «Мысли о происхождении и образовании миров». На сей раз своими мыслями делился с читающей публикой не специалист, а любитель, не получивший сколько-нибудь последовательного — «правильного» — образования, самоучка, доморощенный философ. Поэтому точность терминологии сочинителя явно оставляет желать лучшего. Правда, с кое-какими суждениями настоящих учёных Ертов был знаком, а иным из его мыслей трудно было отказать и в смелости, и в толковости. Однако и наиболее глубокие из них вряд ли поднимаются выше уровня догадок, рождённых игрой, хотя и проницательного, но не отшлифованного постоянной работой в науке ума.

Миры (под коими автор, видимо, подразумевает тела Солнечной системы) произошли, как пишет Ертов, из некоей первобытной жидкости, разложившейся на простые и сложные тела. Можно лишь догадываться, что, по всей видимости, автор само Солнце от планет не отличает, во всяком случае по его описанию дневное светило предстаёт неким тёмным телом и при том, видимо, вовсе не раскалённым, ибо Ертов считает, что и на его поверхности есть не только материки, но и «ямы с водой».

Автор убеждён, что Земля изначально была покрыта сплошь водой, причём утверждает, что глубины этого первородного океана были невелики («несколько сажен»). При этом плапета имела форму правильного шара. Переходя к проблемам дальнейшего преобразования лика Земли, Ертов заявляет, что он совершенно не согласен ни с одной из распространённых в его время концепций — ни с представлением о господствующей роли подземных сил в формировании рельефа, ни с идеей всемирного потопа, ни с утверждением об осаждении веществ, слагающих наши материки из первородных растворов.