Судьба и другие аттракционы (сборник)

— В таком случае, могли быть и те, кто не захотел улетать, — сказал я. — По инерции. По каким-то мировоззренческим соображениям, из чувства протеста. Из-за любви к родине, может… Мои родители наверняка бы не полетели.

— Так ли иначе, но конец их был и страшен, и жалок, — будто самой себе кивает Стоя.

— Но в их текстах нет ничего ни о катастрофе, ни о «переезде», ни о жизни до этой их синтетической планеты, — мямлю я. — Конечно, прочитана только ничтожная часть, к тому же их иносказаний и аллегорий мы пока что не понимаем.

— Во всяком случае, теперь ты знаешь, что надо искать в их поэмах и радиосводках. — Марк пытался быть ироничным.

Стоя разбудила, растолкала меня среди ночи.

— Джон! Джон!

— А-а?

— Что, если наши гирэ были созданы ими?!

— То есть? — я еще не проснулся и не хочу просыпаться.

— Облучили их, обеспечили сколько-то необходимых мутаций, и вот у хоботных возникает сознание. Может, это был такой эксперимент. А гигантские неразумные «мамонты» устранены за-ради чистоты эксперимента. — Стоя осеклась. — Или же просто… надо же чем-то сверхцивилизации развлечь себя.

— Такой же вопрос ты могла бы задать насчет нас самих Создателю. — Пытаюсь отшутиться я.

— Тогда Сури и все они, — Стоя оскорбилась моим тоном, — они все игрушки в их руках. Как ты не понимаешь?!

«Тебе что, уже жаль тех своих „лучших чувств“ на земле Гирэ?» — Хорошо, что я не сказал ей этого, сумел удержаться все-таки. Ведь, по сути, она спрашивала: «Получается, я стреляла по людям из-за живых игрушек?!»

Я поднимаюсь на локте на нашей постели:

— Скажи-ка, разве что-то меняется от этого в философии Сури, в лиричности Айешки, в «фиолетовом мамонте» на скале? Я не уверен, что ты права в своей догадке… но даже если и так! Сури и его гирэ будут все-таки глубже и добрее своих богов. Если они — я показываю на мертвый город за окном нашей «палатки» — в самом деле, пожелали стать богами.

К нам пришла «учительница», села рядом с собакой. Может быть, она нуждается в ремонте? (Она же знает, что люди могут устранить ее неисправности.) Нет, с ней, она говорит, все в порядке. Мы пытаемся ее расспрашивать. Она излагает, что знает. А знает она много, особенно, что касается математики.

Мы вскрыли ее «черепную коробку», там всё то же, что и у других биороботов. Но мы уверены, что в своем «самоусложнении» она продвинулась дальше остальных. Мы могли бы ее так и оставить, как делали со всеми предыдущими, но почему-то все же собрали вновь. Насчет судьбы людей, она так и не смогла ничего добавить к тому, что сказала в первый раз.

Мы хотели отправить ее на Землю (мы готовим второй корабль), но все же оставили при себе.

Она сидит рядом с Хельгой (у собаки теперь есть имя). Время от времени пытается ее погладить. Но собака твердо зная, что это неживое — совершенно неопасное, но неживое — отдергивает голову. «Учительница» не настаивает, но на следующий день пытается повторить свой опыт.

Она попыталась расспросить нас про Землю и не поняла нашей реакции. Но не объяснять же ей, в самом деле. — Те, кто жил здесь до вас, — она теперь так выражается, а нам не нравится — мы здесь «исследуем», а не «живем». — Считали, что у вашей планеты не так уж и много шансов.

А вот здесь Гордон перегибает-таки палку. Неужели он думает такими вот приемчиками заставить своих «новых современников» отвлечься от человеческой повседневности и сосредоточиться на судьбе ? Значит, я уже читаю некий миф? Очевидно, моралистический.

Мы задыхались: «Они знали о нас! Они знали!!!» А потом уже от сказанного ею как само собой разумеющегося: «не так уж и много шансов». Пророчество от тех, кто сгинул сто лет назад! А если они поняли что-то о нас, увидели в нас что-то такое, что пропустили мы сами?!

— Может, за сотню лет что-то просто-напросто разладилось в ее электронных мозгах? — резко обрывает нас Стоя. — Если есть «искусственный мозг», то должны быть и мозговые болезни.

Может, это и было остроумно сколько-то, но… Земля же так и не вышла на связь.

«Учительница» попросила, чтобы мы разрешили ей кормить собаку. Хельга принимала у нее кусочки совершенно спокойно, как будто это была механическая кормушка.

— Я поняла, — говорит Стоя, — она хочет стать человеком. Она пытается.

— Но она же носитель «искусственного разума», — удивляюсь я, — и должна понимать, что сие невозможно.

— А она и понимает, — ответила Стоя.

25. Другое время