Судьба и другие аттракционы (сборник)

Почему же Кегерн и Гордон так и ни разу не вышли на связь через это «окно»? Вот о чем не написал Гордон.

31. Марк

Я говорю Марку о том, что «пора», повторяю на все лады это свое «бежать». Долго, нудно. Марк слушает, кивает. Я чувствую что-то не то. И становлюсь еще зануднее, повторяюсь без конца и вдруг понимаю, что сейчас произойдет непоправимое. Я пытаюсь это не произошедшее еще, не наставшее непоправимое заговорить словами. Умножаю слова.

— Ты можешь представить Керу где-нибудь в Детройте или Новом Орлеане? — наконец открыл рот Марк.

— Я и себя-то там не вижу, — изумился я. — Мы вернемся на Землю после трехсот лет отсутствия как инопланетяне. Но это ничего не меняет. У нас нет выбора, Марк.

— Я остаюсь, — сказал Кегерн.

— Неужели ты, — я понял, вот оно — «непоправимое», — ты считаешь — твое место здесь?!

— Не считаю, — ответил Марк. — Но остаюсь.

— Ты хочешь искупить здесь то, что сделали мы на «первой планете»?! Но ведь это иллюзия, Марк! И за попытку искупления тоже придется платить. И не меньше, чем платишь за само то, что надо искупать… Этой двойной пени ты не выдержишь, Марк!

— Меня все время преследует идиотская мысль, — начал Кегерн. — Что, если в искривленном времени шарового скопления (в котором мы так и не разобрались, вообще ничего не поняли), та, вторая наша планета была будущим лимов?!

— Ах, вот он что! Ты хочешь спасать, указывать путь. Ты взял на себя это право. То есть если у них вдруг появится намек на прогресс, ты его остановишь? Потому что тебе понравилась эта их пастораль?! Потому что хочется остановить мгновение, застопорить его на Гармонии?! Но провоцировать прогресс или же отменять его — все это одно и тоже, как ты не понимаешь?! И даже если, с одной биллионной долей вероятности, ты вдруг прав насчет «второй планеты» — ты не смеешь вмешиваться. Ты должен признать и за ними право стать «другими самими собой» — мы-то им все никак не воспользуемся… Вмешиваться в ситуации, где ты не только не знаешь, но и в принципе, не можешь знать?! А что если они в своей техногенной сверхцивилизации сохранили Гармонию? Удержали чистоту и целостность жизни на пути к техногенному своему сверхмогуществу. Ты хочешь упредить то, что мы видели на второй планете, да? А вдруг это вовсе не следствие какого-то их цивилизационного, духовного, черт его знает еще какого изъяна? Просто у всего свой срок. Все, что имеет начало, имеет и конец. Мы же, кажется, это всегда понимали. К тому же конца , как мы его представляем, могло и не быть вообще! Они поменяли планету, звезду, галактику. В другом месте, в другом измерении начали заново, поднявшись над концом , обретя от него свободу… Мы никогда не узнаем. А ты собираешься во все это влезть, потому что тебе захотелось рая?! И эта его форма кажется наиболее привлекательной эстетически. Но еще раз повторю, я считаю вероятность твоей правоты насчет будущего лимов ничтожной.

— Ты же видел, Джон, их картины, их видео, лица их биороботов, в конце концов. Ты очень хочешь не заметить сходства с лимами.

— У нас с ними не меньше сходства, — кричу я. — И что?!

Мы замолчали. Молчали долго. Наконец Марк сказал:

— Похоже, ты прав.

Я ушам своим не поверил.

— Получается, — продолжил Марк, — я остаюсь для самого себя? Я здесь счастлив, а бытие лучше небытия. Для меня бытие только здесь. Молчи. Я знаю, что ты скажешь: для меня мелкого, меня слабого, меня уставшего — но это так. Только здесь жизнь, свет, счастье. Если для тебя это все на Земле, с людьми, буду рад за тебя. А насчет собственной персоны у меня нет иллюзий. Ты вернешься один, исполнишь долг, завершишь экспедицию. Ты сможешь. Ты стал сильнее меня за годы в космосе. Как видишь, я совместил-таки несовместимое: командир бросает корабль, а ни Земля, ни сама команда не ущемлены. И человечество получит то, что хотело от экспедиции, и инвентарь — он показал на аппаратуру (дело происходит на «Возничем») — вернется в распоряжение НАСА.

Я хватаю его за руку, тащу в «библиотеку», лихорадочно открываю диски с книгами. Ищу и все никак, потому что дрожат пальцы. Всё попадаются тексты двадцать второго или двадцатого века. Вот наконец-то! Я сажаю Марка (он морщится заранее) перед экраном: «читай!» Ткнул пальцем в строчку: «Да, да, кончилось тем, что я развратил их всех!»

32. Разговор

— Что я могу сказать? — пожимает плечами Марк, закрывая файл. — Лимы уже не выдерживают твоей правды. Они любили и жалели нас. А теперь у них уже есть идея любви и идея жалости. Что да, то да. Тебе надо вернуться на Землю. А я? Я буду пытаться… что вот только? Сохранить в них то, что они, быть может, не слишком ценят сами, как само собой разумеющееся.

— Ты так ничего и не понял, Марк! Ты так ничего не понял… Если тебе они дороги — ради них, вернемся на Землю вместе. Ты слышишь меня, Марк?! Хочешь, возьмем с собой Керу, она же пойдет за тобой «сквозь время», ведь так?

— Кера беременна, — сказал Марк.

— Разве это… Разве возможно?