Судьба и воля

– Ты по поводу починки этих несчастных половинок, которые попали в шкатулку фанатки Мэри Митчел? Брось, в таком виде они для нее даже ценнее. А уж о том, чтобы вернуть их в восстановленном виде Синатре, и вовсе не стоит думать. Во-первых, для него это не потеря, а во-вторых, я бы на твоем месте не стал связываться с моей женушкой в момент, когда она впадает в ярость. Правда, в таком состоянии она прекрасна, вот бы я посмотрел…

И Роберт собрался развивать эту тему, но серьезность приятеля его остановила:

– Или ты о чем-то другом? Объясни.

– Просто скажи, что ты знаешь о том, кто производит, кто продает, есть ли где-то такой товар по доступным ценам?

Роберт внимательно посмотрел на своего гостя.

– Ты, я вижу, задумал что-то серьезное?

– Так есть у тебя какая-то информация по этому поводу?

Борис не дал ему уйти в сторону от вопроса. Нетерпение, знакомый зуд ощущения возникшей цели. Всегда для того, чтобы включиться в полную силу своих возможностей, у него должна была возникнуть осязаемая, выпуклая, расцвеченная красками его природного воображения цель. Он действительно не словом, не набором букв определял ее. Он видел эту цель, воплощенную в цепочке конкретных, последовательных образов. Это трудно было объяснить кому-то, он и не пытался это делать. Это видение, облеченное в слова, теряло четкость, особенно в начале своего возникновения. Оно должно было отстояться, затвердеть так, как если бы он некое аморфное вещество мог уже в твердом состоянии взять в руки.

– Я знаю, что недорогие, но плохого качества, даже скорее разового использования, солнечные очки какой-то парень продает прямо на пляже в Атлантик-сити, в таких маленьких киосках с разной пляжной мишурой. Мои связи среди производителей аксессуаров действительно обширны, но больше о таких вещах я, пожалуй, не вспомню.

Девушки принесли кофе и эклеры. Разговор завязался вокруг нового фильма – «Виновен в измене» – о несчастном борце с коммунистическим и фашистским режимом кардиналом Минсенти. Анна оказалась весьма просвещенной в политических процессах, происходящих в этот момент в Америке.

– Этот фильм хорош только игрой актеров – Чарлз Бикфорд и Бонита Грэнвилл были превосходны, но в целом – это просто антикоммунистическая истерия.

Она раскраснелась, но, поглядев на Бориса, остановилась и уже спокойнее, тоном аналитика:

– Вот то, что сейчас творится в Корее, – естественное продолжение нашей политики непримиримости к любым проявлениям попыток пойти иным путем развития общества.

Роберт возмутился:

– Ты хочешь сказать, что мы должны позволить китайцам и Сталину захватить весь корейский полуостров только потому, что таким Анечкам кажется, что северокорейские бандиты имеют право убивать демократическую идею южных корейцев, а вместе с идеей и людей – женщин, детей, стариков?

Мэри прервала эту политическую дуэль, в которой она ничего не понимала и от этого чувствовала себя лишенной внимания, вызвавшим всеобщий интерес новым телевизором, встроенным в специальный шкаф с полками для пластинок. Верхняя крышка откидывалась, и там уютно прятался проигрыватель.

– Мой подарок жене по случаю… – и Роберт с Мэри, отрепетированно взявшись за руки, продекламировали:

– У нас будет бэби!

– У нас будет бэби!

– Роберт и Мэри мечтали о бэби!

Роберт выстрелил пробкой от шампанского в потолок, и они наполнили бокалы. После всех поздравлений, поцелуев и объятий, гости решили, что пора хозяев оставить наедине со своим счастьем.

Борис собрался проводить Анну, и, уже прощаясь, Роберт вдруг воскликнул:

– Знаешь, а у меня есть адрес одного парня, правда, он проживает далековато, в Италии, но я встречался с ним на выставке тут, у нас. Он произвел на меня очень хорошее впечатление. Наши общие друзья рассказывали, что он чудесный механик, золотые руки. Он занимается пластмассой и очками тоже, только не солнечными, а с диоптриями, но ведь это не так важно. Важно, что он еще не задрал нос, и еще мне кажется, что вы подходите друг другу, если, конечно, я что-то понимаю в людях.

Они вернулись в гостиную, и Роберт, порывшись в записной книжке, написал Борису адрес и телефон синьора Витто дель Веккио.

Борис поймал такси и назвал адрес своего отеля. Анна удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Они молча доехали до «Астории». Она лишь на секунду задержалась у входа и затем решительно перешагнула порог с каким-то ожесточением в сузившихся глазах. Он хочет этого, но ведь и она тоже. Аня подала ему руку, и он, почувствовав эту ее решимость, поцеловал ее в шею. Все решилось в эту секунду. Стоило ей повести себя иначе – и он был готов отвезти ее домой.

Залесский проснулся от бившего в глаза солнечного света. Улыбнулся от прилетевшей мысли: «Вот и пригодились бы солнечные очки».