Судьба, которую мы выбираем или история одного бомжа (СИ)

Он выпил. Глаза его блестели, то ли от водки, то ли от воспоминаний.

"Ну вот, взбегаю я по лестнице..., - наконец, продолжил он свой рассказ. - А дальше, как говориться, сплошная банальщина: звонок, долгое ожидание, и звонки, звонки, звонки... Потом открывает она: "Женечка, любимый!". Я отталкиваю ее, мимо бегу, в спальню - знаю, что никуда "он" не денется: пятый этаж, без балкона! Вытаскиваю засранца из-под кровати, бью с ходу в "табло" - сильно бью, у него, как сказали потом, челюсть в двух местах... С нашего же гарнизона оказался, гад. Инженер-рэсосник, мать его...".

Голос у Степеныча задрожал. Он уже плакал, не сдерживаясь, не стесняясь - кого ему тут было стесняться? Человека, которого он больше никогда не увидит!

"И что потом, Степаныч?", - осторожно спрашиваю я через некоторое время.

Степаныч, вытирая ладонью слезы, продолжал, мелко всхлипывая:

"А потом, Виталик, всё - тюрьма!".

"Как это, за что?".

"Хулиганка. Три года!".

Степаныч сплюнул в сторону, попал на крыло моему "Мегану", но я, разумеется, промолчал.

"Жена на суде сказала, что к ней знакомый зашел по делу - сидели пили чай, а тут врывается "... этот сумасшедший и давай избивать невинного человека и все крушить! Я давно говорила ему, что от ревности лечиться надо!". Сука!...

Он помолчал с минуту.

"Ну вот. В полку из-за моего недавнего поступка на меня начальство злое было, потому не поддержало меня. Напротив, предоставили на суд такую характеристику, что... Написали, что склонен к насилию. Представляешь! И это я-то, отказавшийся расстреливать мирных людей, склонен к насилию?! Понятное дело, что я к этому времени был уже уволен из "рядов" задним числом, за нарушение устава... Все как-то одно к одному получилось, будто по писанному. Тут не только в судьбу поверишь, но и в бога с чертом. Да только не судьба все это, а... ".

Он махнул рукой, попросил налить ему немного пива - видимо, во рту пересохло от водки и соленых анчоусов. Я хотел налить полный стакан, но он остановил мою руку на половине.

"Ну, попал я на зону. Не буду тебе рассказывать, как я жил там - неинтересно это все, скучно, хоть и опыт большой жизненный приобрел... Три года я не сидел, а вышел через полтора, по УДО. Идти некуда - ни кола, ни двора! Поехал к жене, в ее родной город. Она пару раз мне писала, и я знал, что она живет теперь на прежнем месте, у матери. Приезжаю. Покупаю цветы, шампанское, конфеты - все как положено! Прихожу... Ты не поверишь, Виталя: она там с тем же самым ебарем сидит, с этим инженером из нашей части. И снова меня перемкнуло, будто какой черт в меня вселился. Понимаешь, ехал я к ней с надеждой, и уж простил ей всё. Она ведь в последнем письме мне такие слова написала, что я... Приезжаю, а тут опять все то же дерьмо. Дежавю какое-то... Короче, побил я его опять. Несильно, но... Рецедив ведь! На этот раз дали по полной - "пятачок", от звонка до звонка сидел. На зоне смеялись: рогоносец-рецидивист! А я поправлял: нет, идиот-рецидивист!... Через полгода прислала мне документы на развод. Я подписал - зачем еще и ее мучить!".

Он снова выпил. Странно, что пил он небольшими порциями, зато часто.

"Ну, вышел я. Идти по-прежнему некуда. Много мотался по стране, а пару лет назад снова оказался здесь.

"Жену свою... бывшую встречал?".

"Встречал".

"И как она?".

"Ничего, живет с этим своим... И что она такого увидела в этом инженеришке? Хрен поймешь этих баб! Хотя, конечно... Из "рядов" он уволился, все чин по чину, квартиру трехкомнатную по сертификату получил - чем не жених! Кстати, у них и ребенок родился, десть лет ему уже. Сын. Хороший пацан, я видел... Я вот думаю: может, поэтому у нас с ней не ладилось, что детей не было? А был бы сын... или дочь, может, и не гуляла бы она от меня? Может, у ней какая-нибудь тоска бабская от бездетности зародилась, а? Как думаешь?".

"Не знаю, Степаныч. Даже не могу тебе ничего сказать: у нас с Люсей все хорошо, она у меня прекрасная жена!".

Я не кривил душой, в тот момент мне казалось, что все наши с Люсей разногласия и ссоры были такой несущественной, такой мелкой фигней, что нашу семейную жизнь можно вполне назвать идеальной. Без дураков! А ссоры... А кто не ссорится, проживая долгие годы в одном семейном котле? Разве такое вообще возможно?

"Ну, дай-то бог! - сказал Степаныч, и продолжил свой рассказ: