Судьба. На острие меча

В пещере стояло невероятное зловоние. Повсюду валялись кости и плоть разлагающихся животных. Теперь мне стало понятно, откуда исходил тот мерзостный запах, заполнивший всё окружающее болото пространство. Здесь же вонь была абсолютно непереносимой. Меня вывернуло едва ли не наизнанку. Отмучавшись, я вытерла ладонью губы и прислонилась спиной к холодной стене грота. Стало чуть легче. Спустя несколько минут, немного отдышавшись, я внимательно осмотрелась. Неподалеку от меня валялась спутанная по ногам вьючная лошадь. Время от времени по её спине пробегала едва заметная волна дрожи. Я лежала на боку, руки оказались крепко спеленаты за спиной, а ноги скручены вместе. Попробовала освободиться от пут, но тщетно. Узлы и петли были затянуты на совесть. Будто сыромятные ремни, высыхающие на солнце, в тело всё сильнее впивались сохнувшие на воздухе водоросли-путы. Я попыталась пошевелить кистями и к своему ужасу поняла, что перестала чувствовать пальцы. Стало совсем не по себе. А в дальнем углу пещеры послышалось какое-то шевеление. Приподняв голову от холодной поверхности камня, я посмотрела в ту сторону. Как я этого не заметила раньше? Сердце заколотилось от ужаса — прямо напротив меня черной громадиной высилась уродливая фигура огромного двухметрового жабера. Шесть толстых, покрытых отвратительными бородавками щупальца, непрестанно извиваясь, тянулись в мою сторону. Огромное, бочкообразное, покрытое множеством складок и наростов тело поддерживали две коротких уродливых ножки. Жабер скользнул глазами по нашим (моей и лошади) скрюченным фигурам, и на его лице появилась довольная ухмылка. Но назвать его приплюснутую морду лицом, а ухмылкой — гримасу на вытянутой вперед присоске можно было лишь с огромным натягом. Тем не менее, он действительно довольно ухмылялся. Утробно хрюкнув, толстая образина шагнула в мою сторону. Раздвоенный хвост волочился по земле, загребая за собой и белые от времени кости, и куски ещё гниющей плоти, оставшейся от недавних пиршеств, и валяющиеся на полу грота камни.

— Успели, — Мейхель облегчённо перевёл дух, — а ты куда поперся? — он вопросительно посмотрел на перебирающего копытами конягу, — хозяйку он, видите ли, потерял. Ишь, действительно Верный. Вот сгинешь вместе с нами, и никто о тебе не пригорюнится… Впрочем, о нас тоже. Ладно, раз уж ты здесь, то идём с нами, может и пригодишься, хотя бы в качестве дополнительной и бесплатной закуски для жабера… — он взял коня за поводья и пошел следом за поспешно идущим вперед Термом.

— Давненько я не пробовал человеческой крови, — вполне разборчиво сказало приближающееся ко мне чудовище, — мне стоило бы растянуть удовольствие и полакомиться твоей кровью дважды — сейчас и после захода солнца, но я слишком голоден и не стану тянуть с пиршеством. Слуги, — урод трижды шлепнул псевдоладонями. Секунду спустя появились двое некрупных, в человеческий рост жабера. Они тащили большое кресло, сплетённое из неизвестного мне растения.

— Здесь, — главная «лягушка» ткнула щупальцем в пол, ровно посередине между мной и лошадью, обозначая место, где следовало установить «трон».

Король-жабер плюхнулся в кресло, а его сородичи, распинав ногами догнивающие остатки, освободили перед своим господином небольшую площадку и по очереди вытащили на неё сначала взбрыкивающую ногами лошадь, а затем меня. Получился вполне приличный импровизированный стол.

— Сперва лошадь, — присоска с резко выступившими по краю острыми зубами резко вытянулась вперёд прямо к шее перепуганного животного, но затем отдернулась назад и потянулась в мою сторону, — нет, пожалуй, сперва человечек.

Похоже у монстра даже было чувство юмора. Довольно специфическое. Он играл, забавлялся моими страхами.

— Или все же отложить десерт на ужин? — урод мечтательно задумался. — А вечерком, пред камельком, — рифмованная строчка и после короткой паузы, — отворить вену, нацедить бокальчик крови и выпить её медленными глотками… И так бокал за бокалом, — вновь пауза и грозный взгляд в мою сторону, от мечтательности не осталось и следа, — что скажешь, человек? — и без всякого перехода, я даже не успела раскрыть рот, — кстати, меня зовут Афин, — чудовище было не так голодно, каким хотело казаться.

— Афин? — усмехнулась я, — странное имя для такого урода.

— Урода? — подводный царь захохотал, — я отдаю себе отчёт в том, что я не слишком изящен, но ты что искренне считаешь, что более красива? По мне, так уродливее тебя разве что лежащая у моих ног лошадь. Твой маленький рот не способен заглотать рыбу даже средних размеров, у тебя нет ни малейшего намёка на хвост, а твоё уродливое гладкое тело? Вы так стыдитесь его, что прикрываете жалким тряпьём.

— Ты говоришь такую глупость, — возразила я, хотя понимала, что в чём-то он несомненно прав.

— Это не глупость, ты и сама это знаешь, но человеческое высокомерие не способно признавать правоту другого, тем более по вашим меркам слишком уродливого существа… — в голосе монстра царила откровенная грусть.