Судьба по-русски

Я был уверен, что Юрский — главная моя находка! Но вскоре начались слухи, что начальство кое-где уже стало высказывать недовольство пробами Матвеева. Странно, пробы еще шли, я их никому еще не показывал, а слухи тут как тут. Зашел к директору киностудии имени Довженко Василию Васильевичу Цвиркунову.

— Что происходит вокруг «Почтового романа»? — спросил я откровенно, доверяя замечательному, честному человеку, инвалиду войны.

— Врать не буду, Женя. На меня жмут… Что касается вмонтирования Ленина в «Роман», я стою на твоей точке зрения и, где могу, доказываю это. Но пойми, я лицо официальное…

— Кого бесят пробы и почему?

— Не многих, но грозных… Речь о Шмидте. Он ведь немец, так? А пробуешь ты на эту роль кого? Юрского… Но ты раньше времени не нервничай и не психуй…

Работать становилось невыносимо трудно: ни дня, ни часа покоя. Нервы напрягались все туже и все больнее. Вскоре нанесли последний удар: Даниила Яковлевича Храбровицкого то ли уговорили, то ли уломали, но он привез в Киев вариант двухсерийного фильма— 1922 год, где действуют Ленин и Дзержинский, и ретроспекция в 1905 год…

— Что заставило тебя сдаться? — спросил я своего автора.

— Понимаешь, с-старик, я вдруг зажегся мыслью показать Ленина, говорящего о любви, о нравственной чистоте человека. — Даня говорил искренне и горячо. По всему было видно, что он сам влюбился в этот чудовищный бред. Мне ничего не оставалось, как собраться с духом и ставить картину в новом варианте.

На следующий день я показал Храбровицкому пробы. Он высоко отозвался о Светлане Коркошко на роль Ризберг и о Юрском и Александре Парра на роль Шмидта.

— По всему видно, что Юрского не утвердят, — сообщил я автору.

— Кто это может сделать? Дудки им! Будет так, как я скажу! — почти кричал Даня в монтажной.

Всю мерзость вокруг утверждения Юрского приводить не буду — противно. Но одна деталь достойна упоминания. В студийном «творческом» буфете к моему столику подсел довольно известный режиссер. Он был уже «под парами».

— Привет варягу! — дружески поприветствовал он меня и сел рядом. Слово «варяг» он произнес после того, как убедился, что нас не слушают.

— «Варяг» — это что, моя подпольная кличка? — спросил я, не очень располагая коллегу к беседе: настроение у меня было прескверное.

— Варягом называют не только тебя.

— Кого же еще?

— Храбровицкого, Марка Фрадкина, Револя Бунина и Юрского, — негромко сказал коллега.

Я действительно пригласил писать музыку к фильму Фрадкина и Бунина. Соображения были самые простые: Фрадкин — мелодист, а Бунин, кстати, ученик Шостаковича, — темпераментный симфонист…

Я чувствовал, что мой собеседник сказал не все. Он явно ждал моего вопроса, но я предпочел отмалчиваться — сердце сжималось.

— Я тут недавно был свидетелем одного любопытного разговора. — Режиссер оглянулся по сторонам. — Только, братец, давай договоримся: мое имя нигде и никогда не упоминай, а то ты уедешь к себе в Москву, а мне ведь тут жить… Понял?

— Обещаю, — коротко согласился я.

— Я был случайным свидетелем, когда голова Комитета Иванов распекал директора Цвиркунова за то, что тот готовит к юбилею Ленина фильм с героем немцем.

— Да что же за ё-ё-ё?! — не сдержался я. — Петр Петрович Шмидт был православной веры, его бабушка и мать были русскими женщинами!..

— Иванов сказал Цвиркунову: «И играть его будет еврей? Ты не вдумался? Случайно ли это? А там (значит, в ЦК) уже задумались… Учти, директор». Вот такой разговор, Женя, был при мне… — Коллега предложил выпить, я отказался — предстояла проба актеров на роли Ленина и Дзержинского…

Пробы показывались много раз: их смотрели и на студии члены художественного совета, и коллегия Комитета по кинематографии, и представители отдела культуры ЦК КП Украины… Как ни сражались мы с Храбровицким за Юрского, начальство утвердило Сашу Парру. И Светлану Коркошко. Саша, без сомнения, был хорош, но молод — значительно моложе возраста своего героя. Пришлось ему чуть ли не половину головы выбривать — делать большой шмидтовский лоб. Было много и других гримировочных ухищрений. Вскоре отношение Саши к роли, к делу и ко мне смягчило мою душу.

Но Сергей Юрский, может, не сыграл лучшую свою роль в кино…

Лето. Начало съемок. Севастополь. Здесь было все, как бывает в любой съемочной группе в экспедиции. Но у нас, поверьте, проблем оказалось побольше: город в каких-то местах требовалось декорировать под 1905 год; надо было иметь корабли, похожие на те, что участвовали в восстании; требовались тысячи матросов… К счастью, командование Черноморского флота к производству фильма о славном лейтенанте Шмидте отнеслось не просто доброжелательно, а откровенно заинтересованно.

Главный консультант фильма, адмирал И.С.Руднев, в те неспокойные дни, когда в Средиземном море корабли нашего флота и 7-го американского противостояли друг другу, уделял «Почтовому роману» максимум внимания и участия.