Судьба разведчика: Книга воспоминаний

Я вместе со своими школьными товарищами с энтузиазмом начал работать на заводе, не получая никакой заработной платы, но внося небольшой вклад в довольствие семьи за счет пайка. Не забуду, как однажды принес домой заработанные честным трудом пряники с глазурью. «Посмотрите, — воскликнула довольная бабушка, — вот и кормилец пришел. Что бы мы без тебя делали!» Хоть я и понимал, что бабушка шутит, гордость переполнила мою грудь.

Упоение победой имело свои и не столь привлекательные стороны. Не все приспешники фашистов и полицаи смогли убежать вместе с оккупантами из города. Их ждало заслуженное наказание. Но то, что случилось, потрясло меня. Около десятка немецких пособников было приговорено полевым судом к казни через повешение. В городе было объявлено, что казнь состоится на Банковской площади. Я тоже пошел туда. Собралось очень много народу. Толпа ликовала, царило чуть ли не праздничное настроение. Скажу откровенно: такой восторг разделить я не мог. Вывод, к которому я пришел, был прост: насилие рождает насилие, жажду мести, жестокость. Для меня это тоже часть картины войны, любой войны.

Глава 2

Из Перми в Москву

В то время как мать и я оказались в оккупации в Таганроге, отец вместе с заводом по производству артиллерийских вооружений был эвакуирован из подмосковных Подлипок в уральский город Пермь. Он работал там не щадя себя и, добившись заметных успехов, получил ряд наград за участие в создании новых видов оружия. В 1945 году ему было поручено изготовить три миниатюрные пушки, сконструированные в войну при его участии. Их собирались преподнести в подарок Тито, Эйзенхауэру, Монтгомери, что впоследствии и сделали от имени И.В. Сталина. Макеты должны были быть действующими, только стрелять вместо снарядов винтовочными пулями.

Мини-пушки были сделаны в цехе, который к тому времени возглавлял отец, и после капитуляции Германии он поехал в Москву, чтобы показать их народному комиссару вооружений — одному из самых молодых членов правительства, впоследствии маршалу Дмитрию Федоровичу Устинову. Устинов пришел в восторг от увиденного и, в свою очередь, показал мини-пушки Сталину. Тот одобрил идею. Устинов поинтересовался у моего отца, какое вознаграждение он хотел бы получить за проделанную работу. «У меня в Таганроге остались жена и сын, — сказал отец. — Прошу предоставить десятидневный отпуск, чтобы я смог проведать их». «Хорошо, — ответил Устинов. — Поезжайте туда на десять суток, а прямо оттуда можете вернуться к месту работы в Пермь».

Отец и мать были в разводе еще с довоенного времени. В Перми у отца появилась новая семья. Мать впоследствии тоже вышла замуж, но ее новый муж спустя восемь лет умер. Мама, к счастью, здравствует и сегодня.

Наша встреча с отцом в 1945 году в Таганроге была первой после начала войны. Он предложил мне поехать с ним в Пермь. Матери трудно было растить меня одной в условиях послевоенной разрухи. У отца же была хорошая работа в городе, который не был оккупирован и экономическое положение в котором в целом было лучше. Мать считала, что решение должен принять я сам. В конце концов я был уже не маленький — мне исполнилось 15 лет. Решено было ехать.

По прибытии в Пермь, а точнее в его индустриальный район Мотовилиху, у меня началась совершенно новая жизнь. Сначала все мы — отец, его новая жена, мой сводный младший брат Ростислав и я — жили в одной комнате. Условия проживания в городе, ставшем в годы войны местом массовой эвакуации, были нелегкими. Однако уже через полгода мы получили двухкомнатную квартиру.

Во всех отношениях жизнь в Перми была скромной. Хотя достаток был повыше, чем в Таганроге, недоедание тоже ощущалось постоянно. Все лимитировалось, и карточки удавалось отоварить далеко не всегда. Помню, какой трагедией было, когда Ростислав вернулся домой без хлеба, потому что либо потерял карточки, либо их у него украли. Когда он поделился со мной горем, мы не знали, что и делать: есть в семье было абсолютно нечего.

Я сильно скучал по дому, особенно поначалу. Переезд из южного Таганрога с его близким к сельскому бытом в промышленный северный город был весьма резким жизненным поворотом, но главное было не в этом. Мы с матерью раньше никогда не расставались, и теперь мне ее очень не хватало. Нормальные отношения с мачехой установились далеко не сразу. Часто я чувствовал себя одиноким и потерянным.

С другой стороны, познакомиться с таким крупным городом было интересно. Как я уже говорил, в Таганроге жизнь в основном проходила на улице, в дом приходили только переночевать. На северном Урале большая часть года была суровой и холодной. Лето хотя и жаркое, но короткое. Много времени приходилось проводить дома. Было, правда, одно утешение. Большой промышленный город имел четко очерченные границы, за которыми начинались лесные массивы с чистейшим воздухом и прозрачной водой реки Чусовой. От красот уральской природы захватывало дух.