Судьба с чужого плеча

— Вы видели здесь этого молодого человека? — быстро выхватываю мобильный из сумки, опасаясь, что девушка в таком же темпе скроется за дверью.

— Я вам что, бюро знакомств? — отвечает она, бросив беглый взгляд на фотографию, но ее рука замирает на полпути к стакану.

Шестое чувство подсказывает мне, что говорить правду этой девушке не стоит. Придется соврать. Игорь прав, я должна заботиться о своих интересах, к тому же барменше от этого хуже не станет.

— Понимаете, это мой муж, — начинаю душещипательный рассказ и, заодно, пытаюсь подмазаться, протягивая ей пятисотрублевую купюру. — Сдачи не надо. Он уже два месяца не появляется дома. Подруга видела его в этом баре с какой-то девицей. Я должна его вернуть.

— А я здесь при чем? — пожимает плечами барменша и, забрав деньги, поворачивается к двери. Задевая массивным задом холодильник, она одной ногой переступает порог. Я готова завыть в голос от безысходности.

— Может и при чем! — поднимаюсь на стуле и грудью опираюсь о стойку.

Барменша от удивления открывает рот и возвращается.

— Что?! — напирает с другой стороны она. Ее грудь заполняет все свободное пространство.

— То! Подруга видела моего Артура в компании с брюнеткой. Глаза у нее карие, а на голове высокий хвост, как у тебя! Признавайся, ты увела моего мужика?

Барменша с минуту хлопает глазами, а потом взвывает как автомобильная сигнализация:

— Ты оборзела, швабра?! Я сейчас охрану позову, живо тебя выкинут.

Барменша отступает и складывает на груди руки. По крайней мере, мне удалось привлечь ее внимание.

— Нет здесь никакой охраны.

Оглядываю зал и, подтянувшись на руках, перелезаю через стойку, чтобы преградить барменше путь к отступлению.

— А ну говори, где мой мужик?! — истеричным голосом визжу я, заметив, что девушка в пять раз шире меня.

Не хватает только сломанного носа для полного счастья. Спокойно, главное не показывать свой страх. Я пытаюсь изобразить бешеный взгляд и хватаю со стойки бутылку с жидкостью зеленого цвета.

— Ты офигела?! Это же чешский абсент! — кричит барменша.

Кажется, я задела ее за живое.

— Он одиннадцать тысяч стоит! Разобьешь — будешь платить.

— Сама заплатишь.

— Я сейчас хозяину позвоню!

— Звони, звони. Я весь бар разнести успею, а потом спокойно уйду, — перебрасываю из руки в руку тяжеленную бутыль, каждый раз рискуя ее уронить. — Говори, знаешь моего мужа?

— Видела. Раньше по будням частенько в баре зависал. Только я здесь ни при чем!

— А кто при чем? Мне подруга сказала, он на красной Мазде приезжал. Твоя?

— Торчала бы я здесь, будь у меня Мазда, — нервно смеется она. — Поставь абсент, а?

Я от греха подальше опускаю бутылку на стойку, но все еще держусь рукой за горлышко.

— Не было с ним никаких баб, придумала все твоя подруга. Он приезжал сюда с мужиком. На красной Мазде, это правда. Мы думали, он того, альфонс. Баб не снимал, на нас внимания не обращал, — встряхивает хвостом она. — Лапочка, но какой-то странный.

— Понятно, — отпускаю бутылку и вытираю пот со лба. — Значит, они отдыхали вдвоем?

Барменша кивает.

— И никого не клеили?

Снова кивок. Она ставит бутылку на место, а я, от греха подальше, выхожу из-за стойки.

— Так зачем они вообще сюда приезжали?

— Сидели рядышком, выпивали, слушали музыку, шептались… Как голубки, честное слово. Однажды мы, было, засомневались: твой благоверный полвечера пялился на аппетитную бабенку за соседним столиком. В итоге, подошел к ее мужику. Тут мы и поставили на лапочке крест. Ты извини, если лишнего сказала…

— Это ты меня прости, — выставляю вперед руки. — Подруга, видно, наврала.

— Да ладно, — отмахивается она. — Знаешь, сколько жен в бар приходят, мужей своих забирать? Потому мужики и шляются, что бабы их разбаловали. Ходят за ними по пятам, умоляют домой вернуться. Дуры! Погулял бы кабель день, неделю, месяц…

— Год, — подсказываю я.

— Хоть и год. Обратно бы приполз, как миленький. Не пускать! Чтоб знал, чего баба стоит. Приходят тут, рыдают, драться лезут. На себя посмотрите, кому вы такие нужны? Вы себе не нужны! Себя уважать надо, чтоб мужик зауважал, понятно?

Киваю и плетусь к выходу. На улице меня охватывает мелкая дрожь, кожу покрывает испарина — заторможенная реакция на страх. Голову заполняют уже совсем другие мысли, а тело только начинает осознавать опасность.