Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй

Право собственности в Риме было настолько священным, что даже после падения Республики и установления монархии, когда власть императора казалась абсолютной, император Тиберий был вынужден просить хозяина раба-актера дать тому свободу. Этого требовала восхищенная искусством актера толпа. Тиберию хотелось толпу уважить, но не мог же он беззаконно отнять чужое имущество! Это вам не ЮКОС какой-нибудь…

Ну а предположим, что раб украл что-то не у своего хозяина или испортил чужую собственность? Поскольку раб — вещь хозяина, на хозяина и обращается иск: чтоб следил получше за своими вещами и не допускал порчи ими чужого имущества. Но тогда получается неприятный парадокс: хозяин зависит от своего раба! А если раб напортит на миллион? Закон и этот вопрос урегулировал. Стоимость иска к хозяину за деяния его раба не может превышать стоимости самого раба, «так как несправедливо, — гласил закон XII таблиц, — чтобы его вредность стоила господину больше, чем стоит его тело». Четкая нация…

Ну а теперь еще один парадокс античности. Учитывая, как мы уже сказали, что античность привела «к необычайно широкому для аграрных обществ распространению рабского труда», давайте сравним «степень свободы» в деревенской и городской империях. На первый взгляд, античность в этом смысле выглядит злее — там рабы, а в аграрной империи — хоть и «прописанные» на земле, но номинально свободные крестьяне.

Однако положение крестьянина от положения раба практически не отличается. Разница только в том, что раба продают отдельно, а крестьянина, как правило, вместе с землей. В деревенской империи соотношение крестьян и знати 9:1, то есть 90 % подданных деревенской империи — подневольные люди, крестьяне. Оставшиеся 10 % — военное сословие, знать, которую тоже особенно вольной не назовешь, они и сами часто называют себя рабами государя. В любой момент по прихоти деспота любого из них могут схватить и отправить на эшафот.

А вот в античных городах количество рабов не превышает 30 % всех жителей, остальные — свободные граждане. Остро ощущающие и ценящие свою свободу.

Еще раз: демократия, закон, общественная договоренность о допустимых налогах плюс острое ощущение личной свободы — вот те черты, которые передались по наследству европейской цивилизации. И проросли в ней удивительными побегами.

Часть 3

Будет день, и погибнет великая Троя…

Задолго до того, как Ашурбанипал сжег Вавилон и воздвиг на костях врагов свой мощный трон, как Ниневия, логово львов, пала, подобно ливанскому кедру, а в Иране среди бедных пастухов вырос маленький Кир, на западном берегу Африки поднялся город Карфаген.

Татьяна Боброникова. «Сципион Африканский»

Благородство и выгода редко совпадают…

Полибий

Раз у нас не осталось больше врагов на всем свете, что же будет с республикой?

Сулла

Кольценосцы

Когда-то на Земле жили два вида разумных существ — кроманьонцы и неандертальцы. Это действительно были разные биологические виды, действительно разумные, со своими довольно развитыми культурами. И те, и другие изготавливали орудия, хоронили своих мертвых и даже клали в могилу цветы… Ну, чем не жизнь? Дружили бы себе потихоньку, в гости бы ходили…

Однако, разумный вид — это вид универсальный. Коала может жить только там, где произрастают эвкалипты, муравьед — только там, где водятся муравьи. Это специализированные виды. А всеядное, да еще хитрое существо может жить везде. Универсал. Для него вся планета — экологическая ниша. Система стремится занять экологическую нишу полностью, растекается по ней. И если встречает аналогичную систему, начинает с ней конкурировать.

Итог конкуренции двух систем — неандертальской и кроманьонской нам с вами известен: наши победили. Нет больше на Земле неандертальцев. Геноцид удался на славу. Боливар не вынес двоих. Дальше пошла социальная специализация — внутривидовая конкуренция на уровне социального обустройства. Одни сообщества, например, алеуты, специализировались на жизни в условиях севера, другие выращивали виноград и оливки, третьи крестьянствовали на великих равнинах.

Средиземноморье, где так прекрасно растут оливки, виноград, инжир — это одна ландшафтная экологическая ниша. В которой лицом к лицу встретились, помимо всякой мелкой шелупони, два великих социальных организма — Рим и Карфаген. Точнее, один великий — Карфаген, и один претендующий на величие — Рим. В одну битву, в одну войну, в один век эта схватка не уложилась.