Судьба высокая 'Авроры'

Он был высок, сухопар, даже под робой угадывались крепкие мускулы.

- Корми, корми, - подбодрил его Егорьев. - Как зовут, кем служишь?

- Минный электрик Андрей Подлесный, - бойко отрапортовал матрос, поняв, что каперанг наказывать не собирается.

- Дома птицу держал?

- Никак нет, мастер по ремонту железнодорожных путей, - ответил Подлесный. - Жалко их: на чужбину летят. Матрос вздохнул, качнув острым кадыком. Казалось, говоря о птицах, он думал не только о них.

- Сколько вас у отца-матери? - спросил командир.

- Одиннадцать нас, ваше высокоблагородие.

- Ну-ну, корми, - сказал Егорьев. - А птицы вернутся. Перезимуют и вернутся...

На крейсере кое-кто смотрел на "вольное" обращение командира с матросами как на чудачество, а старший офицер Аркадий Константинович Небольсин такой демократизм явно не одобрял. Давно разобравшись в пружинах, движущих карьеру, он придерживался простой формулы, многократно подтвержденной практикой: подавляй тех, кто подчинен тебе, ублажай тех, кому подчинен ты. Младшим - разгон, старшим - поклон.

Между командиром и старшим офицером установились отношения сдержанной вежливости. И хотя "философия" Небольсина вызывала у Егорьева раздражение, внешне это не проявлялось, жило где-то в глубине. Правда, при выходе из испанской гавани Виго, когда Небольсин замахнулся на матроса, проявившего по неопытности нерасторопность, капитан I ранга едва сдержал себя. Скандал, резкое обострение отношений с ближайшим помощником в самом начале похода не сулили ничего хорошего. Однако когда Небольсин оказался по какому-то делу в каюте командира, Егорьев, внимательно выслушав его, попросил задержаться.

- Мне стали известны случаи, - сказал командир, - когда старшие подымают руку на младших. Кровь прилила к лицу Небольсина.

- Эти дикие нравы еще не изжиты у некоторых боцманов и кондукторов. Я не потерплю, чтобы на вверенном мне корабле били воина. Вот доберемся до японцев, там и проявим свою воинственность, - подытожил разговор командир. - А вам, Аркадий Константинович, я поручаю внедрить на крейсере эту мою волю.

- Понятно, Евгений Романович, - кивнул старший офицер. - Однако у нашего командующего, как известно, твердая рука. Он порядок любит.

- Командующий высоко, мы о нем не говорим, - заметил Егорьев, конечно не рассчитывавший на поддержку штаба Рожественского и отлично понимавший, куда клонит Небольсин. - Мы с вами отвечаем за свой дом, за "Аврору".

И, чтобы не возвращаться к неприятной теме, каперанг поднял со стола несколько свежих газет, спросил:

- Читали?

В этом вопросе таился намек: вот вам ваш Рожественский, вот чего стоит его твердая рука!..

Вахтенный начальник доложил, что на траверзе появились восемь английских вымпелов. Егорьев и Небольсин поднялись на мостик.

- Как вы думаете, Аркадий Константинович, чего они добиваются?

- Играют на нервах, - ответил Небольсин.

- Пожалуй, - согласился Егорьев.

Гремели якорные цепи, гремели военные оркестры. Корабли выстраивались на Танжерском рейде. Все свободные от вахт сбежались наверх, заполнили палубы. После унылого однообразия моря Танжер казался землей обетованной. Как-никак первая встреча с Африкой!

Путаница кривых, немощеных улочек, лачуги, лепившиеся друг к другу в невообразимой тесноте, крепостные стены со старинными башнями, форты с бойницами, глядящими в море, - все это издали сливалось в живописную картину. Пока корабль был в движении, чудилось, что и улочки и домики движутся, перемещаются, спускаются с горного склона к воде.

Над серо-коричневой неразберихой бедных кварталов, вскарабкавшись по склону вверх, белели нарядные виллы дипломатов. Чем выше, тем виллы были просторнее, богаче, привлекательнее, а над всей округой, на макушке Казбы, поднялся во всем своем белостенном великолепии дворец губернатора.

Не успели авроровцы всласть налюбоваться Танжером, как, тяжело пыхтя, из порта направился к ним германский угольщик "Милос".

Проблема угольных погрузок в судьбе эскадры играла важную роль. На восемнадцатитысячемильном пути от Либавы до Порт-Артура русских баз не было. Дружественных баз попадалось тоже немного. Предстояло грузиться в открытом море, капризном и своенравном. Мировая практика подобного эксперимента, да еще в таких масштабах, не знала. Зарубежные специалисты предрекали России неудачу.

Морское министерство перед выходом эскадры в поход заинтересовалось способом погрузки угля по Спенсеру - Миллеру. Американская печать, захлебываясь от восторга, рекламировала этот способ. Оборудование и приборы обошлись казне в полтора миллиона рублей. Предварительные испытания, к сожалению, результатов не дали.

Признаться, что деньги выброшены на ветер, Адмиралтейство не могло. Пришлось кораблям взять оборудование Спенсера - Миллера, загромоздив им палубы.

"Авось в пути освоитесь, приспособите к делу", - напутствовали эскадру.

Русское "авось" всей своей тяжестью легло на плечи матросов...

"Милос" - один из зафрахтованных Гамбургской компанией{2} пароходов подошел к правому борту "Авроры". Завели швартовы. В большой рупор объявили:

- Погрузку начать!