Судьбы

Он лежал на диване и смотрел в потолок. Старался ни о чем не думать, но грустные мысли сами лезли в голову. Многие ему завидуют, считают, что у него жизнь сложилась прекрасно. Ему уже исполнился девяносто один год, а он при ясной памяти и на своих ногах до сих пор ходит. Вырастил сына Николая и дочь Нину, есть внуки и правнуки. Чего еще желать в его возрасте? А ему очень тяжело и грустно. Кажется, еще совсем недавно он был незаменимым в селе человеком, как-никак единственный на три села ветеринарный врач. А теперь он никому не нужен. Тяжело это осознавать. Бывало вызывали его к заболевшей скотине в любой время суток, и он ехал на вызов и в дождь, и в пургу. Иногда такой режим работы выводил его из себя, и он ругался и матерился, но никому не отказывал, ехал в любое место и в любую погоду. Сколько животных он спас за свою жизнь, не сосчитать. И люди были ему за это благодарны и уважали. Обращались всегда не иначе как Иван Павлович, те, кто по моложе, звали дядей Ваней. С каким удовольствием он вернулся бы сейчас в это свое прошлое и ездил бы в дождь и в пургу, в любое время суток на вызовы. Он бы даже не матерился на такую работу. Лежать целыми днями дома на диване и ничего не делать – это оказалось гораздо тяжелее.

А когда-то он был молодым и проходил пешком до двадцати километров в день. Ничего, выдерживал. Только бывало придет из Гинеевки на обед, как уже просят прийти в Скрыпаи, там корова на ноги не встает, и наскоро перекусив Иван идет пешком в Скрыпаи. Тогда же он и со своей будущей женой Анютой познакомился. Вроде бы очень хорошая была девушка. Или он что-то очень важное тогда в ней не рассмотрел? Но со временем Анюта превратилась в очень злую и вредную бабу Нюсю. Ох и намаялся же он с ней за свою жизнь, царство ей небесное. Его мать, добрейшую бабушку Харитину, Нюся почему-то люто ненавидела, и поедом его ела, если узнавала, что по дороге с работы он заходил к своей матери, которая жила на краю села рядом с колхозной фермой, все в той же хатке, в которую ее переселили после раскулачивания. Иногда ему убить жену хотелось, так она его доводила. Но теперь и это уже кажется мелким и незначительным.

Вспомнил, как потом он купил себе велосипед. Так уже можно было жить, это не то, что пешком по трем селам мотаться. Теперь после обеда он даже немного отдохнуть успевал. Сын подрос, и тоже на ветеринара выучился. Теперь их было уже двое, уже и выходные дни удавалось выкраивать. Но про сына Ивану вспоминать не хотелось. В отличие от отца, который никогда не пил на работе, да и в нерабочее время выпивал крайне редко, (а было ли у него это нерабочее время, когда могли вызвать в любой момент), сын не мог отказаться от рюмки водки, которую ему предлагали почти на каждом вызове. В результате Николай спился, и Иван опять остался единственным ветеринаром на три села. А годы брали свое, уже и крутить педали велосипеда стало ему тяжело. Тогда колхоз выделил ему лошадку, которая находилась у него дома. Иногда он ездил на ней верхом, но чаще на телеге. С работой справлялся, казалось бы никуда не спешил, а везде успевал. По-прежнему поднимал скотину на ноги, промывал и запускал работать остановившиеся желудки. Почти до восьмидесяти лет работал. А когда и перестал работать, то тоже не сидел сложа руки и не лежал дома на диване, как сейчас, а помогал дочери и зятю по хозяйству, да что там помогал, все домашнее хозяйство было на нем. Вот только за последний год он сильно ослабел. Уже не может ни воды из колодца вытащить, ни скотину покормить, ни навоз убрать. Сам с трудом до туалета доходит. Странные люди, ну чему тут можно завидовать? И его мысли уносятся в прошлое. Вот говорят, что он прожил хорошую жизнь. А что там было хорошего? Что они знают про его жизнь?

Почему-то вспомнилось раскулачивание. Раскулачивать пришли, когда отца почему-то не было дома. Разрешили надеть на себя свою одежду и по маленькому узелку взять в руки, больше ничего брать не разрешалось. Мать одела одиннадцать своих детишек, в маленькие узелки положила немного хлеба и детское бельишко, себе же даже узелок не связала, так как руки у нее были заняты, на руках у нее была самая маленькая Паша, полгодика всего. Закутала Пашу в надетый на себя тулуп и все вышли на улицу, где их уже ждала телега. И тут при свете морозного дня старший разглядел, что на Харитине одет новый тулуп.

– Ну ка снимай тулуп, сучка кулацкая! – закричал он на мать.