Судебные речи

Старцев не любит работать. Эскимосы относились к Старцеву с презрением, потому что высшая добродетель у эскимосов, говорит т. Ушаков, это уметь работать, уметь жить. Они как самое большое ругательство на своем языке знают выражение «не умеющий жить» — не умеющий добыть себе пропитание, не умеющий охотиться, т. е. не умеющий работать. «Вот Старцев вызывал к себе в силу этих качеств полупрезрительное и полунасмешливое отношение со стороны эскимосов. Старцев не всегда говорит правду, любит иногда присочинить, приврать, это еще более усиливало презрение к нему со стороны эскимосов. Это — человек, которого можно было направлять в разные стороны, — говорит т. Ушаков, — то в одну, то в другую. При желании можно было направить его в сторону отрицательную с такой же легкостью и успехом».

Я думаю, что т. Ушаков прав. К этой характеристике едва ли нужно что-либо прибавить. Эта характеристика абсолютно точна. Говорить правду — не в правилах Старцева. Это показал процесс на всем своем протяжении с первого до последнего дня. Мы имеем множество эпизодов, в которых эти качества Старцева очень ярко проявляются. Этот вот Старцев являлся, по выражению, кажется, Смирнова, «тайным советником Семенчука», во всяком случае очень близким к нему человеком, для которого слова Семенчука — закон, по собственному признанию Старцева. Что сказал Семенчук, то и надо делать, рассуждать нечего.

Но Старцев — тип паразитический. В книге Зинаиды Рихтер «Во льдах Арктики», которую т. Коммодов просил приобщить к делу с разрешением ссылаться на нее, имеется характеристика Старцева именно как паразитического типа. У него и вся психология паразитическая, и говорить о каких-либо моральных устоях этого человека можно только в минуту трудную для судебной защиты. Мы не можем использовать в целях обвинения тех фактов, которые не были проверены судебным следствием. Поэтому я не хочу и не могу использовать в качестве обвинительного материала против Старцева те факты, которые не были проверены и абсолютно не были подтверждены судебным следствием, как, например, сообщения Фельдман, Куцевалова и других о том, что Старцева обвиняли на острове в изнасиловании двух малолетних девочек — дочерей Паля, что приходила с жалобами на насилия со стороны Старцева и со слезами мать Ловак. Я не хочу использовать эти данные против Старцева, хотя я вполне допускаю, что это так было. Но именно потому, что я только допускаю, я не хочу их использовать. Поэтому пусть суд это сбросит со счета тех грехов и преступлений, которые совершены Старцевым и в которых он обвиняется по данным обвинительного заключения.

Семенчук затушил историю с Крохиным, обвинявшимся в изнасиловании или покушении на изнасилование девочки, половые органы которой, по словам зимовщиков, он натирал снегом. Доктор Крашенинников тоже говорит об этом. Я готов отбросить обвинение Старцева в том, что он собирал какие-то «царские налоги», хотя сам Старцев не особенно отказывается от этого. На вопрос: «Собирали ли вы царские налоги?» — Старцев ответил вопросом: «А в каком году?» Это можно понять как допущение, что такие факты имели место и требуется лишь их уточнение. Но опять-таки допущение не есть доказательство, я готов отбросить в сторону показания свидетелей по этому поводу.

Старцев, говорят, грабил население. Это то же самое, что собирать царские налоги. Это и есть грабеж. Собирал царские налоги — это и значит грабил население. Когда мы спрашивали его об этом, он прямо не отвечал на этот вопрос. Он хитро прищуривался и спрашивал: «А в каком году?» Об этом говорил весь остров, вся зимовка. Почему Семенчук не расследовал это обстоятельство, почему он не выяснил, что это за история с собиранием царских налогов? Почему он, Семенчук, не определил, что собой представляет Старцев? Потому что Старцев нужен Семенчуку, потому что Семенчук знает и понимает, что такие люди, как Старцев, весьма удобны и не только в условиях далекой Арктики.