Судебные речи

Здесь есть еще и другая сторона дела, которую мы увидели уже на процессе. Надо сказать, что

всякий судебный процесс имеет своей задачей не только разобрать дело и наказать виновных, но он всегда имеет своей задачей разобрать и показать, где гнило и плохо, и научить нас, как избавиться от этого гнилого и плохого

. Наш суд не просто карающий орган. Это старое буржуазное представление о суде, как о карающем органе. Наш суд является оздоровляющим органом; мы в результате не только караем, но и оздоровляем, намечаем пути оздоровления жизни; не только учим, но и учимся сами, как строить молодое государство. Я говорю, что здесь есть еще другая сторона дела. Разве мы не видим, на какой скользкий «тантьемный» путь становятся некоторые не в меру «смелые и решительные» люди. Им кажется, что их образ действий здоровый, а в действительности он является самым настоящим, доподлинным преступлением. Лучшую иллюстрацию этого дал нам этот процесс, показав, как тантьемы ведут к злоупотреблениям корыстного порядка, развращая людей. Вот тоже «объективные» причины, толкающие людей к тем преступлениям, на которые они, может быть, и не пошли бы сами по себе. Вот вам история с Бердяевым. Бердяев, выдавая тантьемы, прикрывал ими воровство; он сам не мог установить границу, здесь и не было для него реальных границ. Кто разнуздан, у кого нет внутренней дисциплины, тот кладет в карман, не заботясь о том, что это будет называться тантьемой, воровством или как-нибудь иначе.

В отношении Бердяева установлен целый ряд моментов, позволяющих вменить ему в вину присвоение государственных средств под видом тантьемы. Когда я буду говорить о Бердяеве, я освещу этот вопрос применительно к нему полнее. Но палка — о двух концах. Один конец бьет Бердяева, а другой конец не может не ударить Розенберга. Я думаю, товарищи судьи, вы не забудете этого в своем приговоре. Вы не забудьте опустить эту палку на каждую голову, которая этого заслуживает, а раньше всего этого заслуживает розенберговская голова, потому что он ведь «папаша», он ведь знаток, он даже занимается толкованием всех законов, положений и т. д. Тут есть показание Розенберга на предварительном следствии о п. 10: «Я понимал этот пункт таким образом, что без президиума ВСНХ нельзя членам правления выдавать тантьем, а остальным — можно». Детские сказки. Кто говорит это? Монаков, неудавшийся студент, слесарь Трофимов или профессор Розенберг? Детские сказки он мастер рассказывать. Вы, Розенберг, сами отлично это понимаете. Просто у вас тогда не было смелости сказать то, что вы здесь сказали, что вы сознаете свою вину и согласны, что за это преступление вы должны, понести наказание. К Розенбергу по правлению примыкает Файно. Здесь мы вступаем в царство вздохов. Обвинение, которое предъявляется Файно, во-первых, носит, так сказать, общий характер, поскольку он, будучи членом правления, заместителем председателя правления Консервтреста, на протяжении известного периода времени; точно указанного в обвинительном заключении, не принял мер для налаживания взаимной связи заводов и мест, отчего заводы фактически бездействовали и, конечно, что совершенно естественно, в результате этого были убытки. Обвинение, которое в этом смысле предъявляется Файно, целиком вытекает из той бесхозяйственности и бездеятельности, которые свили себе крепкое осиное гнездо в правлении Консервтреста. Все, что в этой части относится ко всему правлению, относится и к Файно как к члену правления, заведующему производственным отделом. Я должен перед вами поддерживать обвинение в отношении Файно, и я его поддерживаю. Преступление Файно квалифицируется по ст. 108, с санкцией по ч. 1 ст. 105

[18]

. К Файно, кроме того, конкретно предъявляется обвинение, заключающееся в следующем: на ревизии в Астрахани (слова «ревизия», впрочем, здесь избегают, — пусть будет так) были обнаружены незаконные выдачи так называемых тантьем Бердяеву, Ковалеву и Трофимову. Раз обнаружено, это надо отметить в ревизионном акте. Но это не делается; этот факт скрывается и, таким образом, совершается интеллектуальный подлог документа — преступление, которое квалифицируется по ст. 116 [19]. Таков фактический состав преступления. Защита, вероятно, будет ставить вопрос таким образом: подлог есть обман, обман — это сокрытие истины. От кого же Файно и Эймонт скрывали эти выдачи? От Розенберга? Но Розенберг это знал, значит истину не надо было скрывать, значит нет обмана, нет подлога. Нет обмана — нет подлога, и все обвинение рассыпалось.