Судить буду я

Если в первое время народ на улицах, в чайхане, на свадьбах говорил о том, что наболело за долгие годы правления хана Акмаля, и ругал его приспешников, то теперь ситуация изменилась. Снова простые люди не поднимали глаз от земли. Реальность возвращения хана Акмаля чувствовалась во всем, и прежде всего в поведении его холуев. Вот кто ходил теперь с гордо поднятой головой и уже вновь угрожал – подождите, вернется Хозяин, он вам покажет и гласность, и перестройку, и плюрализм мнений, и демократию. Особенно неспокойно почувствовали себя жители Аксая во время ферганских событий, когда устроили погромы турков-месхетинцев. В эти дни на постаменте бронзового Ленина на Красной площади Аксая появился рукописный плакат: «Трепе­щите! Хан Акмаль вернулся!» Но тревога оказалась ложной, хотя вовсю рассказывали, что видели хана Акмаля то тут, то там, и со дня на день ждали его возвращения в Аксай на белом коне. Стихийные бунты удалось взять под контроль, но цена тому оказа­лась чрезмерно высокой. В одночасье турки остались без крова над головой и без нажитого годами добра, их спешно вывезли военно-транспортными самолетами за пределы Узбекистана. Целый народ за пятьдесят лет вторично лишился родины, и в разных слоях населения сделали разные выводы. Не нашлось, как обыч­но, и виновных, хотя организованность толпы поражала, в нужную минуту у нее и транспорт под рукой имелся, и связь, и с питанием и ночлегом проблем не возникало. Множество очевидцев подтвер­ждало, как толпе ящиками водку раздавали и баранов машинами подвозили, но нигде недостачи ни в магазинах, ни на складах, ни в отарах после событий не обнаружат.

Вновь приободрился тихий, набожный старик в белом, Сабир-бобо, духовный наставник аксайского хана Акмаля. После ареста Сухроба Акрамходжаева, заведующего отделом административных органов ЦК, некогда получившего в Аксае пять миллионов налич­ными, чтобы попытаться спасти хана Акмаля от неминуемой петли и этими же деньгами пробиваться к высшей власти, Сабир-бобо несколько сник: если уж таких людей, как хан Акмаль и Сенатор, власти решились арестовать, несмотря на чины и должности, значит, борьба за наведение порядка и справедливости ведется всерьез. Мучила его душу и смерть любимого племянника-»афганца», которого он сам убил в день ареста хана Акмаля прокурором Камаловым. Парень вырос в его доме, что называется, с пеленок, он воспитывал его как сына и гордился, что тот стал сильным, волевым, с двумя орденами вернулся из Афганистана. И будущее у него намечалось прекрасное. Ведь все, чем владел Сабир-бобо, включая и просторный дом с большим садом, подвалами-склада­ми, автоматически переходило к нему, и парень знал об этом, догадывался, что старик имеет серьезное влияние на хана Акмаля, что он и есть главный хранитель огромного состояния, нажитого аксайским Крезом, как любил называть себя иногда Акмаль Арипов. И надо же, предал! Крепко изменился парень после возвраще­ния из Афганистана, стал иначе глядеть на мир, чувствовал это старик, но не предполагал, что дойдет до измены, думал, женится, обзаведется детьми, образумится. Крепко подкосила Сабира-бобо смерть племянника, целыми днями молился он за упокой души убиенного, да и своей тоже.

С перестройкой приходили не только беды, но и радости. В свя­зи с тысячелетием христианства на Руси власти стали терпимее относиться к религии, сначала к христианской, а затем и к мусуль­манской. Впервые за много лет состав паломников в Мекку форми­ровали не в ЦК и Совмине, в отделах по делам религии, а в духов­ном управлении мусульман Средней Азии и Казахстана. Задумал совершить хадж к священным камням Каабы и Сабир-бобо. Он даже загадал: если аллах допустит его в святые места Мекки и Медины, разрешит принести в жертву черного барана, значит, он простил ему убийство. Хадж в Саудовскую Аравию Сабир-бобо совершил даже дважды, и теперь был убежден, что аллах простил его и любимый племянник находится в раю.