Судные дни

– Я думаю, что решила уйти, когда продавала «Благую весть» на улице, – второй год пошел. Я помню день, когда я, простуженная, замерзла и промокла. Кажется, у меня был грипп, и я бродила где-то за Британским музеем. Упала в обморок. Потом пришла в себя, совершенно больная. Села на скамейку. В тот день я ходила с сестрой Герой, но не смогла ее найти. Поэтому одна сидела на скамейке, промокшая до костей. Никакого уважения к себе или достоинства у меня не осталось. Я сломалась. Сидела под дождем, жалела себя, а потом увидела брошенный «Ивнинг Стандард». Кто-то оставил его на скамейке, и я хотела взять его и прикрыть голову от дождя и тут увидела заголовок. Я почувствовала, что это знак. Тогда что угодно могло быть знаком. Понимаете, как-то так мы и воспринимали мир. Там было написано что-то вроде «Главных спиритологов Лондона». Я нашла статью. Там была она. Катерина. В разделе светской хроники. На каком-то приеме, одетая, как кинозвезда. Вся в драгоценностях, с прической. Окруженная богатыми людьми. А я умирала под дождем. Тогда я пошла в газетный киоск и купила двадцать экземпляров. Потратила все деньги, которые заработала за день. Принесла газеты сюда и раздала всем. Чтобы показать, на что мы работаем. Каждый день, в дождь и холод. Я спросила их, неужели ради этого мы все бросили.

– С этого началась революция?

Сьюзан устало покачала головой:

– Нет. Не совсем. Это просто подтвердило то, что некоторые из нас – кому уже хватило – думали о Катерине. В это время люди все равно начали уходить. Толпами. Она получала письма с угрозами от родителей сестры Урании. Могущественная, богатая семья. Катерина каждый месяц получала деньги из ее трастового фонда. Я слышала, что юристы сестры Ханны тоже постоянно пишут Катерине. Все пошло наперекосяк. Совсем не так. Мы стали привлекать слишком много внимания. Особенно после того, что Чарльз Мэнсон сделал в Калифорнии. [5] Но большинство просто проглотили ту статью. Они слишком любили Катерину. Были слишком преданны. Ничто не могло этого изменить. Даже я дала Собору еще один шанс, хотя все внутри меня было против.

– Что с вами сделали за эти газеты? Вас наказали?

– Нет. Наоборот, Катерина прислала мне подарок. Жемчужные серьги. Нам запрещали носить украшения. Я ничего не понимала. Как это? Но… но зимой случилось еще кое-что. Мы называли это священным ужасом, и вот он-то и стал последней каплей.

У Кайла сжался желудок. Этого и хотел Макс.

– Расскажите, как это началось? Как выглядело?

Сьюзан кивнула. Видно было, что она устала и нервничает. Честно говоря, раньше он никогда не видел такого измученного человека.

– Дело было не только в том, что собрания при Семерых стали другими. Изменилась сама атмосфера. Все изменилось. Все наши идеи. Как будто мы повернули на другой курс.

– Как так?

– О самопознании речь больше не шла. Мы не изучали себя. Больше не было никакого равенства или честности. Теперь главной целью стало избрание

. Мы всегда считали себя особенными. Не такими, как все, ну вы понимаете. Но теперь нас учили, что мы выше любого, не принятого в Собор. Среди нас поощрялось презрение к миру за этими стенами. Впервые появилось слово «сырой» как обозначение тех, кто не входил в нашу маленькую семью. Я помню, как нам говорили, что любые поступки на пользу Собора оправданны. Служа сестре Катерине, мы оставались невинными. Здесь мы должны были освободиться от совести и жалости и верить только в себя. Посвятить всю жизнь интересам Собора. Новым девизом стало «Власть через богатство». Нас учили использовать людей и поощряли тренировки друг на друге. Для контроля над мужчинами все чаще использовался секс. Нам приходилось спать с кем угодно по приказу Семерых. Я не помню, чтобы учитывалось наше мнение, но в этом был весь смысл. Нас сводили с людьми, которые нам не нравились. Если кто-то влюблялся по-настоящему, а это, конечно, бывало, Семеро разрывали пару, подкладывая девушку под другого. Мы могли любить только Катерину. Мне казалось, что в нас поощряют худшие наши черты. При этом новом режиме лучше всего жилось самым хитрым… – Сьюзан замолчала и уставилась в пол. Кажется, ей стало стыдно.

Кайл обменялся взглядами с Дэном, тот вопросительно приподнял бровь. Кайл покачал головой, прошептав: «Продолжай».

– Ее никто не видел. Ни разу не слышал за целый год. Но, кажется, чем дальше она была от вас, тем хуже себя вела.

Сьюзан понуро на него посмотрела: