Судороги

– Именно, Александр Павлович, – произнесла Лилия Александровна и продолжила. – Таким образом, именно в иммуниках она обретает свой истинный смысл и определяет то, как вычисляются эти иммунологические андроиды. Они могут сказать, например, сами, что они являются иммуниками, то есть иммуноандроидами, потому что внешне, и физиологически это никак не проявляется. Проявляются они, по сути, только на психическом уровне. То есть они приобретают какие-то новые знания, навыки, способности и так далее. Но вычислить их все же можно со всей точностью. И способ только один – делать генетический анализ клеток. Вы легко это можете сделать, взяв, допустим, на анализ кровь. Тогда мы сможем словить ту самую лишнюю пару хромосом. Это и будет наш иммуник! Теперь что касается смешанных браков. Иммунологический андроид с нормальным человеком. У иммуноандроида получается, что в половых клетках вместо двадцати трех хромосом, двадцать четыре, а у нормального человека, соответственно, двадцать три хромосомы. Двадцать три плюс двадцать четыре получается сколько там? Сорок семь! И это вместо сорока шести. Эта одна-единственная хромосома, которая досталась либо от отца, либо от матери, от иммуника, оказывается в таком состоянии, что для нее альтернатива, которая бы могла ее затормозить, отсутствует. То есть все гены (в генетике это называется гемизиготное состояние) работают. Единственное, чем его можно уравновесить, это саморегуляция, которая позволит их выключить, перевести их в состояние гетерохроматина, то есть когда он будет выключен во всех условиях. Остерн не продумал смешанных браков. Когда рождаются такие дети, как Стэлла. У нее никаких систем сдерживаний не присутствует, и поэтому любой ген в любой клетке может проявиться в любую минуту, то есть как повезет. Либо она будет обладать какими-то ярко выраженными качествами, как Лия, только еще более выраженными, либо она, наоборот, будет выглядеть как нормальный человек. Впрочем, возможен и промежуточный вариант: гены будут проявляться как отдельные вспышечки. Если же Остерн продумывал этот момент, а он, если он биолог, не мог этого не продумать, он мог, например, выключить гены везде, кроме нервной системы. И тогда что получается? У нее «лишние» гены выключены везде, кроме нервной системы, но зато эти гены, которые оказались у нее в гемизиготном состоянии, вспыхнули как лампочки на новогодней елке. И вот тогда все заложенные в нее качества будут проявляться, даже, возможно, еще больше, чем у Лии. То, что еще вас интересовало – это эмоциональная сфера иммуноандроидов, ведь у них она отключена, понятия «любви», «привязанности», у них не существует. Оно отсутствовало у тех, которые стались на Земле, но включилось у тех, которые находились под действием космического излучения. Те же, что оставались на Земле, не подверглись такому излучению, у них все это было отключено напрочь. А раз отсутствует вот эта эмоциональная сфера, то нет и привязанности к человеку. Эмоциональной привязанности. Да и с людьми они в основном не сталкивались. Но при созревании любого мозга должен быть сенситивный период, импринтинг, как у птичек, которые, вылупившись из яйца, сразу следуют за матерью. Если во время сенситивного периода включается этот ген, и иммуноандроид видит человека, то у него начинают проявляться человеческие качества. Однако же их в основном всегда держали в замкнутом пространстве, где они общались сами с собой. И они были лишены общения с нормальным человеком, и, соответственно, они развились в иммуников, которые уже не способны воспринять чувства, эмоции. Вот почему, как я считаю, Лия стала человеком. Вот почему она сошлась с Семеном. То же самое у Стэллы. Иммуноандроиды же, как предполагалось, варились бы в собственном соку, и никаких привязанностей у них быть не могло, а если бы и были, то в результате их браков рождались бы точно такие же иммуноандроиды. Они стали бы всего лишь популяцией людей, и они были бы друг на друга похожи, обладали бы одинаковыми психофизиологическими качествами, но и только. Вот почему Лия сама очеловечилась, и вот почему Стэлла такой интересный ребенок. Хотела бы я ее увидеть, – мечтательно добавила Лилия Александровна.

Росс и Нечаев переглянулись:

– Да, нехилые экспериментики, – синхронно произнесли они.

– Во всяком случае, это то, что мне удалось проанализировать именно в этом направлении, – произнесла Лилия Александровна, – А вот что дальше… это я не знаю, но могу догадываться.

– А тут, я думаю, особо и догадываться не надо, – вздохнул Росс, – Все идет к одному.

– И к чему это? – спросил его Нечаев.

– Да к тому, Александр Павлович, – Росс посмотрел на Нечаева, – Что появятся вот такие сверхлюди, как, например, Стэлла. Но это еще ладно.

– А что «не ладно»? – Нечаев смотрел на друга.

– Что «не ладно»? – повторил его вопрос Альфред и сам на него ответил, – А то, что настало время, и Система действительно вступила с нами в контакт. И шутить Она не станет!