Юрий Коваль

«Суер-Выер»

^{Рисунки Юрия Диденко}

Первая часть первой редакции романа-пергамента «Суер-Выер»

Фок

Глава первая

Скрип и шелест

Темный крепдешин ночи окутал жидкое тело океана.

Наш старый фрегат «Лавр Георгиевич» тихо покачивался на волнах, нарушая тишину тропической ночи только скрипом своей ватерлинии.

— Фок-стаксели травить налево! — раздалось с капитанского мостика.

Вмиг оборвалось шестнадцать храпов и тридцать три мозолистых подошвы выбили на палубе утреннюю зорю.

Только мадам Френкель не выбила зорю. Она плотнее закуталась в свое одеяло.

— Это становится навязчивым, — недовольно шепнул мне наш капитан Суер-Выер.

— Совершенно с вами согласен, сэр! Невыносимо слушать этот шелест одеял.

— Шелест? — удивился капитан. — Я говорю про скрип нашей ватерлинии.

— Позвольте возразить, сэр, — заметил я. — А не пора ли кинуть известный вам якорь?

Глава вторая

Судьба и звуки

Когда мы кинули, наконец, известный нам якорь, снова наступила глубокая ночь.

Берег-то мы завидели еще утром. Жали к нему, жали, так и сяк надували паруса, а причалили в темноте.

— Обидно, — говорит Суер-Выер. — Надоели эти ночи, полные опасных злодейств.

Лоцман Кацман, старпом Пахомыч, я и, конечно, наш капитан к полуночи сошли на берег. В туземной темноте острова только белые брюки капитана служили для нас примерным ориентиром.

— Что принесет нам судьба? — говорил Суер, усаживаясь на прибрежный камень.

— Хрен ее, холеру, знает, — ворчал старпом.

В темноте мы расселись на траве вокруг капитана и стали ждать приноса судьбы. Прошло, наверно, с полчаса. Судьба не показывала никаких признаков жизни.

— Невезуха, — вздыхал Суер.

Когда ожидание стало нестерпимым, я взял на себя роль судьбы и вынул из бушлата бутылку малаги.

Тут все оживились и стали просить судьбу принести еще чего-нибудь, но только через час я вынул вторую бутылку.

Внезапно раздались какие-то звуки, которые только лоцман Кацман называл впоследствии песней:

Мы зреем, зреем под землей,Мы соки пьем земли.Не плюй в колодец, милый мой,Как мы плюем вдали.Мы знаем тайны черных бездн,

Мы знаем мракоту.Как тесен мир, как мир наш тесн,Понятно лишь кроту.

Под эти звуки, идущие из недр острова, мы и заснули, тесно прижавшись к нашему капитану.

Глава третья

Остров шампиньонов

Проснувшись же наутро, мы обнаружили, что вокруг нас из земли выросли толстые белые шампиньоны. Коренастые и мясистые, они молча разглядывали нас.

Именно — разглядывали, хотя на их белых мордах не было видно никаких осмысленных глаз.

— Что за чертовщина? — сказал Суер, зевнув. — Плаваем-плаваем, а как только приплывем на остров, обязательно увидим какую-нибудь чушь, вроде этих белорожих болванов.

Шампиньоны вздрогнули. Внезапно один, особенно свирепый и розовый, как зефир, подскочил к капитану. Откуда-то из его ножки высунулась рука, и он закатил оплеуху сэру Суеру-Выеру.

— Бежим! — крикнул лоцман, а старпом Пахомыч схватил бутылку из-под малаги и так треснул шампиньона по шляпе, что тот раскололся пополам.

— Бей нечервивых! — кричал Пахомыч. — Руби пластинчатых!

Тут началось то самое, что следует назвать серьезным рукоприкладством.

Я кидался в шампиньонов сырыми яйцами, которые всегда носил с собою. А лоцману сильно не везло. Подлые шампиньоны все время делали ему подножки, и он падал то на левый бок, то на правый. А только он поднимался на ноги, шампиньоны начинали на него прыгать. И так они противно прыгали, что попадали лоцману прямо в лоб. И смех и грех.

Я кинулся к лоцману на помощь, но тут один ражий шампиньон подскочил на своей ножке и устроил мне хук прямо в челюсть. Он был тугой, как боксерская перчатка.

Падая в нок-даун, я успел заметить, как шампиньоны крутят руки нашего капитана.

Глава четвертая

Допрос

Привязав к нашим ногам штук по пятнадцать грибов-дождевиков, шампиньоны потащили нас куда-то. Капитана везли на телеге с дышлом.

По пути мы видели деревни и села, в которых жили шампиньоны, пасли коров, косили сено. Маленькие шампиньончики то и дело катались на трехколесных велосипедах.

Вдали показалась красивая колоннада, украшенная бесконечным количеством пилястр и канифолей. На пороге стоял крупнейший шампиньон в юбке, розовой, как у римского патриция. Мрамор колонн странно сочетался с его лоснящимся лбом, и я отметил про себя, что шампиньонам очень подходит мрамор.

— Гармония! — воскликнул розовый патриций, и везущие нас грибы все до одного пали на колени.

Тут из-за колонн выскочили шампиньоны с шашками наголо, схватили капитана и поволокли по ступеням. За ним повлеклись и мы с лоцманом и старпомом.

В обширном зале нас повалили на пол и стали топтать. Топтали долго, пока снова кто-то не воскликнул:

— Кончай гармонию!