Суфии

Король, который любил общество Насреддина и был страстным охотником, приказал Насред дину вместе с ним поохотиться на медведя. Насреддин пришел в ужас.

Когда он вернулся в свою деревню, кто-то спросил его: «Как прошла охота?»

– Чудесно!

– Сколько же медведей ты видел?

– Ни одного.

– Как же тогда она могла пройти чудесно?

– Если бы ты охотился на медведей в моей шкуре и не увидел ни одного из них, ты тоже считал бы это чудесным опытом.

Внутренний опыт нельзя передавать с помощью бесконечно повторяющихся процедур, его необходимо постоянно освежать из источника. Многие школы продолжают действовать еще долго после того, как их реальная движущая сила уже истощилась. В результате они превращаются в обычные центры, где занимаются повторением неуклонно слабеющего учения. Название этого учения может оставаться тем же, в то время как оно уже лишилось всякой ценности, а иногда и противоречит первоначальному своему смыслу. В числе других вопросов, Насреддин заостряет внимание и на этом в рассказе под названием «Утиный суп».

К Насреддину приехал издалека один из родственников и привез ему в подарок утку. Обрадованный Насреддин сварил ее и угостил своего гостя. Вскоре после этого к Насреддину стали наведываться один за другим люди, называвшие себя друзьями и друзьями друзей «человека, принесшего утку», однако новых подарков никто из них не приносил.

Насреддин начал терять терпение и тут появился еще один незнакомец:

– Я друг друга того друга, который пришел от родственника, принесшего тебе утку, – заявил он и, подобно другим, уселся за стол в ожидании угощения. Насреддин принес ему тарелку горячей воды.

– Что это такое? – спросил гость.

– Это суп супа из той утки, которую принес мой родственник, – ответил Насреддин.

Обостренное восприятие, которым обладает суфий, иногда помогает ему переживать вещи, совершенно не воспринимаемые Другими. Не подозревая об этой суфийской способности, последователи других школ своими словами и действиями обычно выдают свою духовную незрелость. Суфии читают их, как открытую книгу, но не утруждают себя противостоянием таким людям. Эту способность к восприятию можно проиллюстрировать с помощью другой насреддиновской истории:

Собирая милостыню, Насреддин постучал в дверь большого дома.

– Хозяина нет, – сказал слуга, открывший дверь.

– Ну что же, – ответил мулла, – хотя твой хозяин ничем не смог помочь мне, у меня есть для него хороший совет. Передай ему, что когда он в следующий раз будет уходить из дома, пусть не оставляет свое лицо в окне, а то его могут украсть.

Люди не знают, где искать озарения, когда приступают к духовным поискам. Поэтому неудивительно, что они могут пристать к какому угодно культу, поверить в любую теорию, будучи убеждены в своей способности отличить истину ото лжи. Насреддин использовал разные способы для демонстрации этой ситуации.

Как-то раз сосед увидел его ползающим на коленях и что-то ищущим на земле.

– Что ты потерял, мулла? – спросил он.

– Свой ключ, – ответил Насреддин.

Сосед присоединился к поискам, и спустя несколько минут, опять спросил Насреддина: «А где ты обронил его?»

– Дома!

– Боже мой! Почему же ты ищешь его здесь?

– Здесь больше света.

Многие суфии приводят эту известную насреддиновскую историю, чтобы указать на действия людей, ищущих экзотические источники озарения. Она была частью репертуара последнего «метафизического клоуна», Карла Валентина из Мюнхена.

Механизм рационализации весьма препятствует развитию способности к восприятию. Суфийское воздействие может быть потрачено впустую, если индивидуум не в состоянии усвоить его должным образом.

К Насреддину пришел сосед и попросил одолжить ему веревку для белья.

– Извини, но я сушу на ней муку, – сказал Насреддин.

– Как же можно сушить муку на веревке? – спросил сосед.

– Это не так трудно, как ты думаешь, если не хочется ее одалживать.

В вышеприведенной истории Насреддин олицетворяет собой уклончивую часть ума, которая отказывается принять какие-либо иные методы приближения к истине, кроме стандартных.

В деле развития ума необходимо постоянно что-то менять, поскольку любая техника, служащая ментальному развитию, имеет свои ограничения. Системы, основанные на воспроизведении одних и тех же образцов, игнорируют этот принцип суфийской практики. Подобные системы еще больше обусловливают человеческий ум, они создают атмосферу достижений или приближения к ним, не давая никаких реальных результатов. В одном из рассказов Насреддин предпринимает попытку осветить этот факт:

Как-то раз Мулла, поскользнувшись, чуть не упал в водоем, но в последний момент его схватил за руку прохожий и предотвратил падение. Встречая Насреддина впоследствии, этот человек каждый раз напоминал ему о том, как он спас его от неприятного купания.

В конце концов Мулле все это надоело. Он привел своего спасителя к тому же самому водоему, залез в него по горло и закричал: «Сейчас я такой же мокрый, каким был бы, если бы никогда не встретил тебя! Оставишь ты меня, наконец, в покое?»