Суфии

Друг вернется к ночи; не бери в рот ни еды, ни питья и ты вкусишь пищу рта. Кружись в компании доброго Кравчего – войди в Круг, Долго ли ты будешь кружиться (вокруг этого)? Тебе предлагают – забудь об этой жизни, положись на милость Пастыря… Останови все свои мысли, кроме одной – о создателе мысли, /думать о «жизни» лучше, чем думать о хлебе. Почему ты спишь в тюрьме, когда вокруг простор божьей земли? Отбрось спутанные мысли – увидишь скрытый ответ. Молчи и овладеешь языком бессмертия. Забудь о «жизни» и «мире» – увидишь Жизнь Мира.

Хотя реальность бытия суфия нельзя оценить посредством более ограниченных критериев логического мышления, эту поэму можно считать собранием основных факторов метода Руми. Он утверждает действительное существование общества, посвятившего себя реальности, по отношению к которой видимая реальность является только бледной копией. Это знание приходит благодаря контактам с другими, участию в групповой деятельности, а также личным усилиям и мышлению. Истинно фундаментальное достигается только после того, как определенные способы мышления направлены в конструктивное русло. Искатель должен «раскрыть руки» навстречу объятию, а не пассивно ожидать пока ему что-нибудь дадут. «Старуха» – вся совокупность переживаний этого мира, являющихся только отражением высшей реальности, а она (реальность) превосходит все наши представления об истине. Люди продают свои потенциальные возможности за «три лепешки» обычной жизни.

Друг придет к ночи – т. е. придет, когда воцарится покой, и автоматическое мышление не будет возбуждать человека. Еда – особая пища суфия, отличается от обычной еды, при этом она особым образом питает человеческое существо. Человечество кружит вокруг реальности, в системе, которая не является реальной. Оно должно войти в этот круг вместо кружения по его периметру. Истинная осознанность находится в таком же отношении к тому, что мы считаем осознанностью, как сто жизней – к одной. Определенные черты знакомой нам жизни, такие как хищничество, эгоизм и многие другие качества, препятствующие развитию, необходимо уравновесить доброкачественными элементами.

Размышление, а не шаблонное мышление, и есть нужный метод. Необходимо размышлять о всей жизни в целом, а не только о ее частных аспектах. Человек напоминает собой того, кто мог бы обойти всю землю, но вместо этого заснул в тюрьме. Путаница, вызванная неуместным интеллектуализмом, скрывает истину. Молчание – это подготовка к речи, реальной речи. Внутренняя жизнь мира достигается путем игнорирования фрагментарности, подразумеваемой обычными представлениями о «жизни» и «мире».

После смерти Руми в 1273 году главой Ордена Мевлеви стал его сын Бахауддин. При жизни Руми окружали люди всех вероисповеданий, и в последний путь его тоже пришли проводить люди самого разного толка.

Одного христианина спросили, почему он так горько рыдает на похоронах мусульманского учителя. Его ответ выражает суфийскую идею о возвращении учения и непрерывной передаче духовной деятельности: «Мы почитаем его как Моисея, Давида и Иисуса нашего времени. Все мы его последователи и ученики».

Жизнь Руми демонстрирует центральный для суфизма фактор: сочетание передаваемого знания и личного просветления. Его род происходил от Абу Бакра, товарища Мухаммеда, а его отец был связан узами родства с Хорезмшахами. Джалалуддин родился в Балхе, в центре древнего учения, в 1207 году. Согласно преданию, суфийские мистики предсказали ему большое будущее. Поддавшись влиянию могущественных схоластов, владыка Балха ополчился против суфиев, и особенно против своего родственника, отца Руми. По приказу шаха один из суфийских учителей был даже утоплен в Аму-Дарье. Эти события послужили предзнаменованием монгольского нашествия, во время которого на поле боя пал глава суфиев Наджмуддин (Величайший). Он был основателем Ордена Кубрави, тесно связанного с развитием Руми.

Разорение Центральной Азии ордами Чингисхана привело к распылению туркестанских суфиев. Вместе со своим маленьким сыном отец Руми прибыл в Нишапур, где они встретили другого великого учителя, принадлежавшего к тому же суфийскому потоку, поэта Аттара, который благословил ребенка и «одухотворил» его, передав Джалалуддину суфийскую бараку. Он подарил мальчику копию своей поэмы «Асрар-наме» («Книга тайн»), написанную в стихах.