Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

Я сообщил ему, что с учетом пожеланий президента его визит в Москву мог бы состояться в мае – июне 1972 года (конкретная дата будет уточнена в ближайшие дни). Что касается переданных через Киссинджера высказываний президента Никсона о советско-американских отношениях в свете его решения совершить поездку в Пекин, то в Москве исходят из того, что президенту хорошо известно то значение, которое советское руководство придает советско-американским отношениям с учетом реального положения наших стран в мире. Обычную нормализацию отношений между США и Китаем можно было бы только приветствовать. Главное здесь в том, на какой основе будут складываться отношения между США и КНР и куда все это поведет. Ответ на этот вопрос, естественно, будет зависеть от того, чем руководствуется президент, предпринимая этот шаг.

События стали набирать темп. На другой день при моей новой встрече с Киссинджером была завершена договоренность руководства обеих стран о подписании 30 сентября на уровне министров (Громыко и Роджерс) в Вашингтоне Соглашения о мерах по уменьшению опасности возникновения ядерной войны между СССР и США.

17 августа Киссинджер передал предложение Никсона закрепить дату встречи на высшем уровне – 22 мая 1972 года. После согласования всех вопросов, связанных с объявлением этой даты, президент предлагал Киссинджеру и мне начать в строго конфиденциальном порядке предварительную подготовку вопросов для обсуждения на встрече руководителей обеих стран.

Госсекретарю Роджерсу, сказал Киссинджер, президент сообщит о достигнутой договоренности после отдыха в Калифорнии, то есть 7 сентября (беспрецедентная практика, когда госсекретаря держали в неведении по важнейшим вопросам).

Киссинджер сообщил далее, что он улетает вместе с Никсоном в Калифорнию. Условились, что контакт с ним я буду поддерживать в случае необходимости через правительственную связь в Белом доме.

Пока Никсон отдыхал в Калифорнии, была завершена подготовка к соглашению по Западному Берлину. На заключительных переговорах в Бонне произошла заминка, поскольку вмешался Роджерс, который не знал всех договоренностей по конфиденциальному каналу и «напутал». Никсону пришлось вызвать посла Раша к себе в Сан-Клементе и лично дать окончательные инструкции.

В конце августа я посетил вернувшегося из Калифорнии Киссинджера и сообщил ему, что в Москве согласны с названной президентом датой его приезда в Москву – 22 мая 1972 года.

Затем несколько дней шло согласование текста соответствующего сообщения для печати. Возникла дискуссия вокруг вопроса: указывать ли в этом сообщении, что Никсон едет в Москву по приглашению советского правительства (как хотел сам Никсон) или обойтись нейтральной формулировкой (в Москве не хотели делать ссылки на «приглашение», поскольку его не было и в опубликованном сообщении о его поездке в Пекин).

7 сентября был согласован наконец окончательный текст официального сообщения о визите президента США Никсона в Советский Союз во второй половине мая, которое было опубликовано 12 сентября одновременно в Москве и Вашингтоне.

Со вздохом облегчения можно было сказать, что непростые переговоры на эту главную тему закончились.

Надо сказать, что накануне совместного заявления о предстоящей московской встрече в верхах советским правительством было подписано 3 сентября, пожалуй, наиболее важное соглашение за 1971 год.

Речь шла о четырехстороннем соглашении между СССР, США, Англией и Францией по вопросам, относящимся к Западному Берлину. Оно (вместе с дополнительным протоколом от 3 июля 1972 г.) увенчало длившиеся годами, с перерывами, еще со времен Хрущева – Кеннеди, трудные переговоры по окончательному оформлению юридического статуса Западного Берлина. Берлинское соглашение, в свою очередь, открыло дорогу первым практическим шагам в отношении созыва общеевропейского совещания, которое впоследствии состоялось в Хельсинки.

Осенью 1971 года в США на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, как всегда, приехал Громыко. 29 сентября состоялась его встреча с президентом Никсоном в Белом доме в присутствии Роджерса, Киссинджера и советского посла. Были обсуждены двусторонние отношения (в широком плане); проблема ограничения стратегических вооружений; вопросы европейской безопасности и созыв общеевропейского совещания; Ближний Восток; индо-пакистанские отношения.

Затем Никсон предложил Громыко переговорить наедине. Президент сказал, что хотел бы опровергнуть часто высказываемые утверждения, будто он недружелюбно относится к СССР. Он уважает Советский Союз и советский народ. Исходит из того, что устойчивый мир можно построить только путем сотрудничества между СССР и США. Обе державы должны избегать столкновений и искать согласия по максимально возможному числу проблем. Нужно действовать так, чтобы мир был гарантирован по крайней мере лет на 25 вперед. В этой связи он придает особое значение развитию своих личных отношений и личной переписке с Брежневым, отдавая себе отчет относительно традиционно важной роли генерального секретаря в определении советской внешней политики.