Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

По существу, такое понимание существовало и на момент советско-американского совместного заявления от 20 мая 1971 года о предварительной договоренности по ОСВ. Но, как после выяснилось, такое понимание с американской стороны было только у Киссинджера, ибо и Пентагон, и члены делегации США на переговорах считали важным включение таких ракет в общее соглашение по ОСВ, поскольку у США в тот период было уже значительное превосходство в стратегических подводных лодках, а СССР, стремясь догнать Америку в этой области, активно осуществлял соответствующую программу. Короче, замораживание ракет морского базирования в тот момент было выгодно США, а не СССР, ибо оно «замораживало» американское преимущество.

Не совсем ясно, помнил ли обо всем этом Киссинджер, обремененный многими другими заботами, или он просто сосредоточил тогда свои основные усилия на ограничении стратегических ракет наземного базирования, как наиболее опасных для США из всего советского стратегического арсенала, но на первом этапе помощник президента не уделил должного внимания стратегическим ракетам морского базирования. Лишь к концу 1971 года он спохватился и постарался скорректировать свою позицию. Ему удалось в известной степени это сделать лишь во время поездки в Москву в апреле 1972 года.

Тем временем в ходе той же беседы со мной Киссинджер жаловался, что СССР «упорно отказывается» – на переговорах в Вене и Хельсинки – пойти даже на временное «замораживание» стратегических ракет морского базирования.

В течение уже почти трех лет, продолжал он, в США не было построено ни одной новой подлодки, ибо Никсон ждал положительных результатов советско-американских переговоров об ограничении стратегических вооружений. В то же время СССР интенсивно строил новейшие атомные подлодки-ракетоносцы. Вот почему правительство США, многозначительно заявил Киссинджер, решило сейчас возобновить строительство таких подлодок, чтобы «не отстать» от СССР. Об этом президент Никсон заранее уведомил Громыко. Эти слова явно носили нажимной характер.

8 февраля президент Никсон в своем послании конгрессу по вопросам внешней политики выразил уверенность в скорой встрече с советскими руководителями и успешном завершении переговоров об ОСВ.

К подготовке московской встречи в верхах, естественно, стали подключаться Госдепартамент и лично Роджерс.

Поскольку в этой связи мне неизбежно предстояло встретиться с госсекретарем, Киссинджер решил в начале февраля поговорить со мной «по весьма деликатному вопросу»: он хотел ввести меня, на сугубо конфиденциальной основе, в курс того, что конкретно госсекретарь знал о состоянии советско-американских отношений из того, что уже обсуждалось со мной на уровне Белого дома (президентом и Киссинджером), ибо Роджерс знал далеко не все.

В этой связи помощник президента просил меня учитывать в беседе с госсекретарем указанную выше особенность и не касаться вопросов, которых он не знал, – даже личные послания Брежнева Никсону – из тех, которые давали для ознакомления Роджерсу, – подвергались порой некоторым сокращениям (в частности, изымались все ссылки на конфиденциальный канал), а некоторые совсем ему не показывали. Он не был полностью в курсе всех деталей предстоящей встречи в верхах, которые обсуждались в переписке между Никсоном и советским руководством. Вместе с тем вопросы чисто двусторонних отношений – в порядке подготовки к встрече – были отданы на откуп Госдепартаменту и Роджерсу.

В целом возникла уникальная ситуация в моей дипломатической практике, когда помощник президента негласно информировал иностранного посла о том, что знал и чего не знал госсекретарь из переписки президента США с руководителями другого государства.

Когда я на следующий день встретился, как было условлено, с Роджерсом, то было ясно, что он действительно не в курсе моих конфиденциальных бесед с Киссинджером. Ясно было и то, что Белый дом в ходе подготовки встречи в Москве будет по-прежнему держать все крупные вопросы у себя, обходя Госдепартамент. В то же время подготовка вопросов двусторонних отношений, прямо не связанных с большой политикой, будет предоставлена Госдепартаменту и госсекретарю.

Поездка Никсона в Китай

Китайское направление в политике Никсона активизировалось с весны 1970 года. В апреле в Китай была приглашена национальная сборная США по настольному теннису для проведения показательного матча в Пекине. Она была принята Чжоу Эньлаем. В мае 1971 года была достигнута конфиденциальная договоренность о том, что Киссинджер совершит две поездки в Пекин, причем одну негласную, и что позже Никсон поедет в Китай. В июле неожиданно было объявлено, что Никсон посетит Китай с визитом в 1972 году.

Это, конечно, было крупным достижением личной дипломатии Никсона – Киссинджера. Больше того, это было началом «трехсторонней дипломатии» (США – СССР – Китай), а не двусторонней, как это было прежде.