Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Надо сказать, что на второй день президентства Форда, как он сам свидетельствует, к нему пришли Киссинджер, Скоукрофт, Шлесинджер и директор ЦРУ Колби и сообщили, что „Гломар" занял необходимую позицию и готов опустить свои клещи для подъема лодки. Однако невдалеке находился советский траулер, который мог вмешаться в эту операцию. Поблизости — в целях конспирации — не было других американских судов. Сам „Гломар" же не был вооружен.

От президента Форда добивались принятия решения: продолжать операцию или прекратить. Форд решил рискнуть и дал команду на подъем лодки. Через двадцать четыре часа ее стали поднимать. Однако она обломилась, и удалось достать только одну ее часть, которую и втянули в трюм „Гломара". И все же информация, полученная по этой части лодки, оказалась весьма важной для американских специалистов. Советский траулер так и не вмешался, видимо, не зная о проходившей операции.

Таким образом, когда Советское правительство обратилось за разъяснениями к администрации Форда, то и сам президент и его основные советники хорошо знали об этом деле, но предпочли уклониться от конкретного разговора на такую деликатную тему (по морскому праву любое погибшее военное судно продолжает оставаться собственностью государства, которому оно принадлежит; США нарушили это требование).

В начале апреля Киссинджер поднял по поручению президента Форда „в высшей степени конфиденциальный и щепетильный вопрос". Он начал с замечания о том, что у них нет возражений, когда советский посол в процессе своей обычной, повседневной деятельности встречается с широким кругом американцев, в том числе и находящихся в оппозиции к администрации. Такова работа всех послов. Однако совсем другое дело, когда Москва начинает присылать сюда своих „специальных эмиссаров", которые в своих неофициальных беседах, особенно с оппозицией, не прочь покритиковать администрацию, а также предлагают представителям других партий устанавливать более тесные контакты. Это ставит администрацию и лично Форда в сложное положение и лишь усиливает позицию таких оппонентов, как сенатор Джексон, которые начинают использовать этот факт против администрации, пуская в оборот тему о „растущей потере интереса Кремля к ослабевшим Форду и Киссинджеру".

„Президент не может игнорировать подобную ситуацию и просит сообщить это его мнение лично Генеральному секретарю", — сказал Киссинджер.

О чем же в действительности шла речь? По существу, речь шла о двух категориях лиц. Одни, типа журналиста Виктора Луиса (его упомянул Киссинджер), выполняли прямые поручения советских разведывательных служб и приносили порой больше вреда, чем пользы, своими неуместными появлениями на вашингтонском горизонте. Они не знали точно наших позиций по различным вопросам и импровизировали, стараясь произвести впечатление на своих собеседников, чем подчас сбивали с толку официальных лиц США и осложняли наши переговоры с ними (Киссинджер несколько раз переспрашивал меня насчет достоверности высказываний таких лиц). Во время одной из встреч в Москве с Громыко я обратил его внимание на это обстоятельство, на что последовала его раздраженная реплика: „Вы должны знать, что лично я не сторонник каких-либо неумных импровизаций". В то же время чувствовалось, что он не хотел ссориться со спецслужбами. Пришлось поговорить с Андроповым, который был достаточно умным человеком, чтобы понять суть претензий американцев и положить конец посылке в США наиболее одиозных фигур. Другая категория лиц (ученые, журналисты и т. п.), не имея часто каких-либо особых поручений, сами стремились встретиться и завязать связи с видными политическими деятелями США, в том числе из оппозиции, чтобы, вернувшись в Москву, похвастаться собранной ими информацией и в ЦК партии, и в МИД, и в КГБ. Впрочем, некоторые наши ученые из академических кругов поддерживали периодически связь с разведслужбой, которая содействовала их загранкомандировкам.

Посольство и разведслужбы

Между дипломатической службой советских посольств и работавших „под их крышей" резидентур КГБ подчас складывались сложные отношения. Работники резидентур обычно держались несколько обособленно в силу специфики их работы, да и известный всем факт наблюдения КГБ за благонадежностью всех сотрудников далеко не всегда способствовал сплочению коллектива посольства. Нередко нарушались нормальные личные отношения между послами и резидентами КГБ. Шло соперничество из-за сбора информации из разных источников страны пребывания и из-за установления полезных и важных связей. Порой некоторые склонные к чванству послы и резиденты — не от большого ума — ссорились между собой и стремились показать сотрудникам посольства именно свою значимость.

Время от времени ЦК партии приходилось разбирать эти мелочные ссоры, а подчас и отзывать домой посла или резидента.