Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Могу засвидетельствовать, что и Хрущев, и Брежнев, и Андропов и Черненко со всей серьезностью задавались этим вопросом. Однако ответ был неоднозначен. Все они (и их окружение, входившее в советское руководство) исходили из того, что США в долгосрочном плане представляют постоянную угрозу для безопасности нашей страны. Из этого исходило и все военное планирование. Однако они не считали, что это может произойти в любой момент и внезапно, как это было, например, с нападением Японии на Пирл-Харбор. Такие опасения не превалировали. Да собственно, кроме кубинского кризиса 1962 года, у нас не было конфронтации, по-настоящему чреватых военным столкновением между обеими странами. И все-таки в Москве опасались, что в какой-то непредсказуемый напряженный момент в будущем такая конфронтация могла бы произойти, учитывая постоянное силовое политическое и военное противостояние обеих сверхдержав, а также наличие в Вашингтоне „авантюристического президента", каким, например, вначале считали Рейгана, который вызывал определенную настороженность.

Что касается ядерной войны, то советское руководство и высшее военное командование считались с такой возможностью. Они были убеждены, что большой военный конфликт между СССР и США, если он произойдет, неизбежно приведет к применению ядерного оружия. Однако, несмотря на пропагандистские патриотические заявления, советское руководство в действительности не верило в возможность победы в ядерной войне. Оно при этом надеялось, что так же думает и высшее руководство в Вашингтоне. Надеялось, но полностью в этом не было уверено, видя постоянные попытки США добиться превосходства в стратегических силах. Отсюда твердая решимость сделать необратимым достигнутый военный паритет с США.

Американский народ, пожалуй, более эмоционально воспринимал угрозу ядерной войны, чем советский, находясь периодически под активным воздействием своих средств массовой информации и кинокартин об ужасах такой войны. Однако советские люди испытывали постоянное, более глубокое чувство опасности войны, памятуя все ужасы Отечественной войны.

Надо сказать, что президентство Рейгана вызвало у нашего руководства, в частности лично у Андропова и Устинова, впечатление и даже убеждение в том, что новая администрация США активно готовится к возможности ядерной войны. В результате этого Политбюро по инициативе Андропова санкционировало специальную директиву нашим разведслужбам (по линии КГБ и Генштаба) организовать тщательный сбор информации о возможных планах США и НАТО совершить внезапное ядерное нападение на СССР. Это была самая крупномасштабная послевоенная разведывательная операция, продолжавшаяся с 1981-го по 1984 год под кодовым названием „РАЯН" („ракетно-ядерное нападение). Все наши резиденты за рубежом получили детальные инструкции по сбору такой информации. Об особой важности „раскрытия" подобных возможных американских планов „первого ядерного удара" подчеркивалось в течение 1983 года, когда антисоветская риторика Рейгана достигла пика. Только в 1984 году эти опасения в Кремле стали ослабевать.

Следует отметить, что МИД остался как бы вне этой „операции". Никаких телеграмм или поручений на эту тему нашим послам не направлялось. Они вообще ничего не знали о ней. Я сам узнал об этом лишь от резидента КГБ. Правда, мы с ним оба расценили все эти опасения довольно скептически, но должны были все же серьезно отнестись к ним, поскольку Москва могла располагать секретной информацией, о которой нам не было известно.

В этой связи мне припоминается разговор с маршалом Ахромеевым, начальником Генерального штаба Советской Армии в 80-х годах. Он был одним из наших наиболее образованных и осведомленных высших военачальников.

Как-то во время одного из моих приездов в Москву он предложил мне побеседовать „по душам" о наших отношениях с США. Я согласился, мне было интересно узнать военные аспекты этих отношений. Встреча состоялась в его импозантном кабинете, увешанном разными картами. Карты были повсюду.

Я попросил маршала сделать краткий обзор военного положения страны, как оно видится им с учетом отношений СССР с США.

Он бегло прошелся по нашим границам (в основном западного направления на стыках с НАТО). При этом он говорил в широком плане, без деталей. Например, на таком-то направлении у нас, по его мнению, достаточно сил, а на другом — надо бы добавить 3–4 дивизии и построить дополнительные военно-инженерные сооружения, а где-то надо бы укрепить еще наши силы танками, самолетами, мотопехотой и т. п.

Всего этого, сказал он, сразу не сделаешь, да и не хватает денег. Придется опять просить их у Политбюро, ибо, по мнению Генштаба, надо быть готовым по всем направлениям.

Я прямо спросил его:

— Ты, что, действительно веришь, что США и НАТО в ближайшее время могут напасть на СССР?