Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Мы считаем, писал далее Андропов накануне возобновления очередного тура переговоров в Женеве, что справедливое взаимоприемлемое соглашение, соглашение „на равных" все еще возможно. Стремясь достигнуть там договоренности, мы пошли уже очень далеко, приняли весьма непростые для нас решения. Ведь фактически СССР сейчас соглашается (при достижении равенства по соответствующим категориям самолетов) сократить почти втрое имеющиеся у него в зоне Европы ракеты средней дальности. Причем сократить без ответных сокращений Западом своих ракет. Понимают ли это и ценят ли в должной степени в Вашингтоне? Мы не хотим в этом плане иметь ничего, кроме противовеса средствам, которыми располагают Англия и Франция. Разве это не честная и не умеренная позиция? Пока США не приступили к размещению своих ракет в Европе, соглашение еще возможно. Хочу добавить, что и на других направлениях прекращения гонки вооружений, например, в области стратегического ядерного оружия и использования космоса, мы считали бы вполне возможным обоюдные позитивные шаги.

В заключение Андропов писал: „Я буду приветствовать предметный и откровенный обмен мнениями с Вами по этому и другим вопросам. Согласен, чтобы он осуществился, когда это будет диктоваться интересами дела, доверительным образом. Со своей стороны предложил бы это делать через советского посла в Вашингтоне и лицо, которое Вы сочтете необходимым выделить.

В конце от руки дописана фраза: „Искренне надеюсь, господин президент, что Вы серьезно обдумаете высказанные мною соображения и сможете откликнуться на них в конструктивном духе".

Андропов спрашивал меня, когда я был у него во время отпуска, насчет возможности активизации конфиденциального канала между руководством обеих стран, как это было при предыдущих администрациях.

Я ответил, что, по-моему, до сих пор эта администрация не хотела задействовать этот канал, потому что ей нечего было сказать нам и у нее не было желания или стремления к достижению каких-либо договоренностей с нами. Она полностью следовала конфронтационному курсу.

Андропов заметил, что его несколько озадачивает сам Рейган. Публично и, судя по всему на самом деле, он убежденный антикоммунист и наш упорный враг и противник. В то же время в негласной переписке на высшем уровне, в личных беседах с тобой, он выглядит более разумным человеком, который вроде не прочь как-то выправлять наши отношения, продолжал Андропов. Правда, конкретных шагов в этом направлении он пока не предлагает. Что это все значит? Игра, лицемерие или все же растущее осознание того факта, что в ядерный век нельзя доходить до конфронтации, несмотря на все идеологические разногласия?

Я сказал, что не берусь дать пока однозначный ответ. Скорее всего, в нем уживаются противоречивые взгляды. Сейчас доминирует конфронтационный подход. Но нельзя исключать и каких-то корректив с его стороны. Даже сейчас в своей конфронтации он достаточно осторожен, избегает действительно опасных столкновений с нами. Короче, „списывать со счетов" Рейгана все же не следует.

Во всяком случае, согласился со мной Андропов, надо продолжать упорно работать с Рейганом. Надо быть бдительным, ибо от него всего можно ждать. Но одновременно не проходить мимо любых проявлений его готовности улучшать наши отношения.

Неизвестно, как развивалась бы дальше эта переписка Рейгана и Андропова, но в наши отношения неожиданно ворвалось событие, которое поставило их на грань почти полного разрыва.

Инцидент с южнокорейским самолетом

В ночь с 31 августа на 1 сентября поверенному в делах Соколову позвонил заместитель госсекретаря Бэрт. Он сказал, что самолет южнокорейской авиакомпании, выполнявший рейс 007 из Нью-Йорка в Сеул с 269 пассажирами на борту, среди которых находился американский конгрессмен, потерялся где-то в районе острова Сахалин. Самолет, возможно, случайно нарушал воздушное пространство СССР в этом районе и совершил там вынужденную посадку. Никакой другой информации о нем американские службы в данный момент не имеют.

Далее события развивались с кинематографической быстротой. Так получилось, что в Вашингтоне из высоких официальных лиц в этот момент оказался один Шульц (Рейган со своими сотрудниками был в Калифорнии). В 6.30 утра 1 сентября ему позвонили домой и сообщили об исчезновении южнокорейского самолета и о том, что он, возможно, был сбит над Советским Союзом. Госсекретарь сразу же развил бурную деятельность. Связавшись срочно с представителями американских спецслужб и с японскими официальными лицами (в северной Японии действовал совместный американо-японский секретный пункт по перехвату советских радиопереговоров), Шульц уже в 10.45 утра собрал пресс-конференцию и сообщил о случившемся: „США с отвращением отнеслись к этому нападению. Похоже, имеются большие жертвы. По нашему мнению, ничто не могло бы оправдать этот ужасный шаг".