Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

На следующий день после публичных выступлений Шульца и Громыко они, как было условлено за несколько недель до этого, впервые встретились для беседы. Шульц демонстративно не подал руку советскому министру, как бы фиксируя свой жесткий подход перед многочисленными фотокорреспондентами. При встрече сначала в узком составе Шульц сразу начал развивать тему о правах человека в СССР. Громыко в ответ сказал, что обсуждать ее нет смысла, так как речь идет о наших чисто внутренних делах. Шульц опять повторил почти дословно сказанное. Для убедительности он добавил, что президент лично поручил ему высказать эти мысли в начале встречи. Громыко вновь отказался вести разговор на эту тему. Пришлось перейти в другую комнату, где беседа продолжалась уже в присутствии всех членов обеих делегаций.

Шульц не успел еще сесть за стол, как сразу же заговорил об инциденте с самолетом. Не реагируя на предложение Громыко условиться, как всегда, вначале относительно порядка их беседы, он стал в повышенных тонах излагать американскую версию этого инцидента, сославшись опять на указание президента. Резкая перепалка министров сопровождалась взаимными обвинениями. Громыко на какой-то миг даже изменила его известная выдержка: в сердцах он бросил свои очки на стол, да так, что чуть не разбил их.

В своих мемуарах Громыко писал, что эта беседа с Шульцем была, пожалуй, наиболее острой из всех тех, что за многие годы ему довелось вести с четырнадцатью государственными секретарями США.

В узком кругу Громыко тогда высказал даже необычную мысль, что Шульц „стремится его спровоцировать в угоду Рейгану". Не берусь подтверждать или опровергать это мнение. Могу только засвидетельствовать, что эмоциональное поведение госсекретаря в тот раз действительно выходило за обычные рамки, принятые в беседах двух министров. Надо полагать, что оно было рассчитано на одобрение в Белом доме.

Осложнения продолжались. 18 сентября в Москве было опубликовано сообщение о том, что „в нарушение международных норм власти США не дают гарантий, что будет обеспечена безопасность главы делегации СССР на сессии Генеральной Ассамблеи ООН и созданы нормальные в этом отношении условия" (речь шла о том, что губернаторы Нью-Йорка и Нью-Джерси в знак протеста отказывались принимать на аэродромах этих штатов специальный самолет Громыко, ссылаясь на то, что он может прилететь на рейсовом самолете). Министр не поехал в Нью-Йорк. Сам он, хотя и был рассержен, в душе был доволен таким решением, ибо его поездка в той обстановке не обещала ему ничего хорошего.

У Громыко были затем еще встречи с Шульцем после Мадрида. Они проходили, конечно, в иной тональности и были иного содержания. Отношения в личном плане стали постепенно выравниваться. Однако до конца они так и не стали достаточно дружественными.

Андропов: иллюзии в отношении администрации Рейгана окончательно рассеялись

29 сентября газета „Правда" опубликовала важное политическое заявление Андропова, в котором содержалась весьма критическая оценка курса, проводимого в международных делах администрацией Рейгана, а также предложений на переговорах об ограничении ядерных вооружений в Европе, выдвинутых Рейганом 26 сентября в речи на Генеральной Ассамблее ООН. Резко критиковал Андропов и общее антисоветское поведение администрации США в связи с инцидентом с южнокорейским самолетом.

Ключевой фразой в его заявлении были слова: „Если даже кто-то имел иллюзии относительно возможной эволюции к лучшему в политике нынешней администрации США, то сейчас они окончательно рассеялись". Упор был сделан на слове „окончательно".

Заявление Андропова было одобрено на заседании Политбюро и фактически означало коллективный пессимистический вывод советского руководства о том, что договориться с Рейганом невозможно.

1 октября на одном из приемов Киссинджер рассказал мне, что его приглашали в Белый дом для консультаций по поводу последнего выступления Андропова, в котором впервые прозвучали конфронтационные тона. Особое внимание в Белом доме обратили на фразу Андропова о развеянных окончательно иллюзиях в отношении администрации.

Киссинджер сказал, что он посоветовал, чтобы Рейган в своих публичных заявлениях проявлял максимум сдержанности в отношении выступления советского руководителя и вообще понизил антисоветскую тональность своих частых выступлений, если президент не хочет дальнейшего серьезного ухудшения отношений с Москвой. Я сказал в Белом доме, основываясь на своем опыте, заметил Киссинджер, что СССР, подобно тяжелому маховику, обычно медленно раскручивается, но если раскрутится, то его трудно остановить.