Сухэ-Батор

Еще оставался богдо-гэгэн, оставались, высшие ламы и князья, в отдаленных хошунах еще свирепствовали разрозненные беломонгольские и китайские банды; в самом Народном правительстве окопались враги революции Бодо и Данзан.

Сухэ-Батор смело повел атаку на врагов.

Богдо-гэгэн был ограничен «клятвенным договором», или «Положением, ограничивающим права монарха».

В этом документе говорилось:

«…Богдохан Монгольского государства Джебдзун-дамба хутухта, являющийся священным главой желтой религии, не должен касаться дел государственных, в отношении же всех дел религиозных пользуется неограниченными правами.

…Богдо-Джебдзундамба хутухта, будучи ханом монгольского государства, в котором существует образ правления конституционной монархии, отправляет всякого рода государственные дела через посредство председателя Народного правительства…

…Законодательные акты, издаваемые по инициативе правительства для укрепления и улучшения основ Монгольского народного государства, а также ради народного блага, могут быть приведены в исполнение только после доклада богдохану. Такие законы не могут быть ни отвергнуты, ни аннулированы богдоханом. Законодательные предложения другого характера могут быть при докладе возвращены богдоханом для вторичного обсуждения, однако не более одного раза.

…В случае государственного переворота или возникновения внутренней смуты, правительство может, отступая от положения мирного времени, самостоятельно, не докладывая богдохану, принимать важные меры или издавать законы…»

Богдо-гэгэн торжественно поклялся не нарушать этот договор. Да ему ничего и не оставалось делать. В то же время были ограничены в правах все владетельные феодалы. Хошунные цзасаки, ваны, гуны, тайчжи и прочие уравнивались в правах с аратами, все становились равными перед законом, крепостная зависимость отменялась; хошунные дарги теперь решали дела не единолично, а на общем собрании по большинству голосов.

Во все концы страны были посланы чрезвычайные комиссары, которые контролировали деятельность старых органов власти и проводили политику Народного правительства.

Премьер Народного правительства Бодо по-прежнему считал себя верным учеником «солнечно-светлого» и люто ненавидел Сухэ-Батора. За последнее время он все чаще и чаще стал появляться в покоях богдо-гэгэна.

Молитвенно сложив руки, он шептал:

— Мы ввергнуты в пучину беззакония. Черная кость босяк Сухэ диктует нам свою волю, уничтожает нас. Он презирает желтую веру и продался красным. Он привел сюда Красную Армию. Аратская рвань обнаглела и вышла из повиновения. Слуга злых демонов Сухэ втоптал нас своим сапогом в грязь. Боги от нас отвернулись. На моей душе великий грех: волею судеб я оказался в одной шайке с этими святотатцами и должен действовать по их указке. Я пришел очиститься и прошу совета.

— Боги распоряжаются судьбами многих, — отзывался «солнечно-светлый». — На тебе нет греха, ученик мой. Я вижу смирение и покорность воле богов, которые испытывают нас за прежние прегрешения. Твоя мудрость не уступает мудрости моего другого верного ученика — Чжалханцзы хутухты. Мы говорили о мирских делах. Есть другие, оплакивающие наше уничижение. Имена тебе их известны: Тогтохо, Чагдуржаб, да-лама Пунцук-Дорджи. И мы не одиноки в нашей скорби. Еще на свободе Дамби-Жанцан, мой старый верный воин. Он не сложил оружия и борется за святое дело. За ним стоит китайское войско, готовое прийти нам на выручку. Генерал Чжан Цзо-лин благоволит к нам. Святой Саджи-лама посетил меня, и мы наметили пути избавления. Твое время еще не настало. Собирай силы, готовься к священной войне.

— Сухэ нужно убить! — почти выкрикнул Бодо. — Я всегда чувствую на себе его пристальный взгляд. Он догадывается о моих помыслах…

Богдо-гэгэн слабо улыбнулся:

— Пусть мудрость и осторожность не оставят тебя в святом деле. Речи твои угодны богам…

Богдо-гэгэн не сомневался в преданности своего ученика Бодо, но он затевал опасную игру и соблюдал осторожность. До поры до времени всех карт нельзя было раскрывать даже Бодо. Джебдзундамба только указал своему ученику пути. Остальное тот сделает сам.

Контрреволюционный заговор давно назревал. На этот раз богдо-гэгэн сделал ставку на своего земляка, бывшего командира тибетского отряда армии Унгерна Саджи-ламу. Сейчас Саджи-лама заделался купцом-ростовщиком. Штаб заговорщиков составляли тибетские ламы и ростовщики. С ведома и согласия богдо они привлекли к заговору остатки унгерновских банд. Саджи-лама был близок ко двору. Это он в свое время освободил «солнечно-светлого» из-под стражи гаминов.

Заговорщики обосновались в монастырях. Здесь они прятали оружие и войсковое знамя. Был даже намечен день выступления — 21 декабря 1921 года.

Сухэ-Батор, вернувшись из Москвы, сразу же почувствовал, что в воздухе пахнет порохом. Он знал, что враги попытаются воспользоваться его отсутствием, и торопился на родину.