Суккуба (СИ)

Сзади на монстра бросился еще один монстр – похожий на этого, но меньший по размеру. Первый монстр завопил, отпустил свою жертву и набросился на ту, что недавно еще была «Дюймовочкой», превратившись теперь в разъяренную, состоящую будто из одних когтей и зубов фурию!

Фурия рвала Рыжую сзади, располосовав спину на полоски, на лохматы кожи и мяса, добираясь до внутренних органов, рыча, как разъяренная волчица! Рыжая рванулась, и так врезала Дюймовочке, что эта помесь росомахи и ангелочка пролетела по воздуху метров пять и с размаху впечаталась в стену, по которой и сползла, оставляя на чистой коже обивки кровавые густые потеки.

На Рыжую бросились еще двое девушек, трансформировавшихся в монстров, они успели располосовать ее еще сильнее – одна даже умудрилась надорвать ухо, превратившееся в рваный кусок бумаги.

Вторая порвала ей еще не тронутую щеку, вырвав из нее такой кусок, что хватило бы на отбивную. Она фактически лишила Рыжую щеки, и теперь сквозь дыру проглядывали отвратительно белые, блестящие кости черепа.

Рыжая хрипела, захлебываясь кровью, пускала пузыри через дыру, и дралась, как берсерк. Она умудрилась повергнуть и этих девок – одной едва не оторвала руку, сломав ее в двух местах, второй вспорола живот острым, как бритва когтем, и девушка отбегала теперь к противоположной стороне самолета, зажав руками разрез, из которого проглядывали кишки. Между пальцами пострадавшей просачивалась, продавливалась кровь, густо капая на дорогой мягкий ковер и оставляя кровавую дорожку по пути отступления девицы.

– Ну, все, сука! Тебе конец! – Рыжая повернулась к Тане, но та была наготове. Что она сделала, как так получилось – Таня и сама не поняла. Но только из нее будто вылилось, вырвалось нечто вроде электрического разряда, невидимого, но такого мощного, что у всех, кто был в салоне затрещали волосы и поднялись, встопорщились вокруг головы, будто их специально электризовали, натирая эбонитовой палочкой (Таня видела такой фокус, учитель физики показывал). И Рыжая вдруг рухнула на колени, и со странным выражением лица уставившись на Таню!

– Госпожа! – Рыжая поползла к Тане, она едва выговаривала слова (с дырой в щеке не поговоришь!), но все-таки они были хорошо различимы – Госпожа! Позволь, я вылижу тебя с ног до головы! Люблю! Люблю! Люблю! Хочешь, я ради тебя убью их всех!

Она обвела взглядом ошеломленных девушек, те попятились назад, а «японочка» взвизгнула, с ужасом глядя на страшную, изуродованную «коллегу»:

– Уберите ее! Я ее боюсь! Уберите! Ааааа!

– Хватит! Заткнулись все! – холодный, просто-таки морозный голос Лены разрезал воздух салона, как отточенным клинком. Все девушки быстро расселись по своим местам, и только та, у которой был распорот живот, лежала на ковре, хрипло дыша и с ужасом поглядывая по сторонам, будто ища помощи и защиты. Да Рыжая, вышедшая из образа монстра так и стояла на коленях, с обожанием глядя на Таня и облизывая окровавленные губы острым язычком.

Она была практически обнажена – когти осатаневших девиц распороли одежду, оставив на теле только лишь обрывок топика, кольцом повисший на прекрасной, длинной шее.

Минута была не та, но Таня почему-то отметила, с удивлением, и даже восхищением – тело Рыжей было великолепно. Даже раны его не портили! Мраморно-белая кожа, гладкая, как искусственная, крупные груди (левая распорота когтями едва не на части и сочится кровью), гладкая попа – мечта любой женщины, и уже тем более мужчины. Хороша, негодяйка!

– Расселись на места! Валентина – на место! Сейчас вам всем окажут помощь.

Лена исчезла за дверью, и тут же в салоне появились две девушки в форме стюардесс. Первым делом они подняли зажавшую живот девицу, осмотрели ее. Таня видела, как одна, совершенно не церемонясь, сунула руку в разрез, поправляя кишки, а потом скрепила кожу чем-то вроде степлера, абсолютно равнодушно игнорируя стоны и крики раненой.

Потом откуда-то появились еще две девушки в рабочей одежде с чем-то вроде пылесосов в руках – Таня таких еще не видела. Эти пылесосы смывали и всасывали все – начиная от сгустков крови, усеявших ковер, и заканчивая кусочками ткани от изодранной одежды.

На уборку ушло минут двадцать, и все это время хмурые, скучные девушки следили за уборщицами, будто зрелище уборки было самым интересным спектаклем в их нелегкой, бурной жизни. В принципе, если разобраться, делать-то больше было и нечего. Даже общаться между собой – для этого нужно иметь хоть одну тему для разговора, а если ее нет – о чем говорить?

Закончили тем, что осмотрели зачинщицу безобразия и поставили ей скобки на оторванное ухо. И на распоротую кожу – тоже, без особых церемоний и без малейшей жалости. Будто ставили скобки на резиновую куклу. Рыжая морщилась, но не издала ни звука, и только таращилась на Таню так, будто Таня была вкусным бифштексом, а Рыжая голодала как минимум две недели.