Сулажин

— Лолочки больше нет. — Всхлип. — Она вчера приняла таблетки, и... Я не могу ее винить. Она так устала, бедняжка. Я знаю, сколько вы тратили времени на мою бедную девочку. Вы ей очень помогли. Она в последнее время стала такая спокойная. Прямо светилась. Это ваши занятия так на нее подействовали. Приходите, пожалуйста, на похороны. Я скажу, когда…

Тут я отключилась. Меня заколотило.

Напротив имени «Лола» стояло — я только сейчас заметила — маленькое сердечко.

Я стала просматривать «контакты» насквозь. Нашла еще несколько сердечек.

Алла, Каролина, Лейла, Марианна, Оксана.

Что всё это значит?

Вышла из «контактов», растерянно уставилась на общее меню. И вдруг увидела среди иконок красное сердечко.

Это был отдельно вынесенный раздел фотогалереи.

Нажала.

Несколько альбомов. У каждого название.

«Алла. 11.01.2013»

«Каролина. 21.09.2013»

«Лейла. 03.07.2014»

«Лола. ?.?. 2015»

«Марианна. 10.02.2012»

«Оксана. 17.12.2011».

В каждом альбоме по три-четыре фотографии. На них женщины. Все они смотрели на меня светящимся любовью взглядом. Некоторые сняты обнаженными. И каждый альбом кроме Лолиного заканчивается снимком могилы.

«Завтра Олег наверняка захочет сфотографировать и меня», — подумала я и отшвырнула «айфон», словно он жег мне пальцы. Но пальцы немедленно начали сжиматься и разжиматься, они не желали оставаться пустыми. Я взяла со стола первое, что попалось под руку. Судороги прекратились.

Не помню, как я вернулась в комнату, но очнулась я, когда уже стояла над кроватью. Очевидно, прошло какое-то время — мои глаза успели привыкнуть к темноте, и я отлично видела спящее лицо страшного человека. Губы Громова расползлись в сытой полуулыбке. Оказывается, он умеет улыбаться по-настоящему, а не одними глазами только во сне.

— Так ты, оказывается, некрофил? — тихо спросила я. Громов улыбнулся шире и заурчал. — Есть кретины, которым обязательно нужно быть у женщины первым любовником, а ты заводишься от того, что ты — последний? Африканская страсть гарантирована? Умирающий цветок это круто?

Он облизнулся, перевернулся на спину. На горле  пульсировала жилка. Еще недавно я ее целовала, замирая от нежности и благодарности.

Что-то было у меня в правой руке. С удивлением я поднесла к глазам нож. Узкий и острый, он остался после моего второго мужа, любителя охоты. Я резала этим ножом яблоки. У меня на кухне всегда блюдо с яблоками. Я люблю яблоки. Антоновку.

Потрогала пальцем клинок — с одной стороны, с другой. Он был обоюдоострый.

— Может, давай по-честному? — сказала я Громову. Он причмокнул губами. Не возражал. — Ты у меня последний мужчина, а я у тебя стану последней женщиной?

Цепочка решений, которые Вы принимали в пунктах разветвления сюжета, определилась формулой Вашего подсознания и складом Вашей личности. (Если, конечно, вы не жали на иконку совершенно бездумно). В результате получился жанр и финал, который позволяет предположить о Вас следующее.

Вы эмоциональны, импульсивны, бываете несдержанны.

С Вами происходили или произойдут романтические ситуации типа солнечного удара. Вы вообще чувственны, гормоны бьют ключом.

В любовных отношениях Вы часто проявляете инициативу, и это не всегда полезно.

Вас бывает слишком много, Вы способны перегнуть палку.

Вы умеете радоваться, но в Вашей жизни много грустного.

А еще Вы хорошо чувствуете красивое.

Если психологический портрет получился непохож, вспомните, в каком пункте вы колебались, вернитесь туда и пройдите по другой ветке.

Глава 4(8)

Если и был в моей никчемной жизни хоть один достойный поступок, то этот: я дошла до подъезда, так и не обернувшись.

Не помню, как поднималась по лестнице, зато помню, как тряслись руки и ключ всё не мог попасть в скважину.

В конце темного коридора светилась вертикальная черта — щель двери, ведущей в комнату, и я вспомнила, как Олег говорил про тоннель, который он видел после клинической смерти. Мне следовало бы включить электричество и в прихожей, чтобы не было так тоскливо. Вместо этого я дошла до двери и выключила свет в комнате.

Стало совсем темно. Как будто у меня на глазах повязка. Только никто не держал меня за руки, и не звучал волшебный голос.

Вот что нужно сделать, срочно. Позвонить Льву Львовичу.

Я вслепую дошла до кресла, села.

— Это я. Можете говорить?

— Конечно. Что курсы? Имеет смысл туда ходить? Рассказывай, Тоня.

Я рассказала. Всё, как было. Без подробностей, конечно. Только про то, как жестоко поиздевалась надо мной жизнь: напоследок, когда ничего изменить нельзя, наконец поманила любовью — лишь для того, чтоб испытать на вшивость.

— И ты выдержала испытание, — сказал Лев Львович.

— Да.

Я заревела.

— А он что? Просто дал тебе уйти и всё?