Султан и его гарем

В эту минуту кто-то схватил и прижал ее к земле. Это случилось так быстро и неожиданно, что она не смогла даже опомниться. Старая и слабая женщина, она не могла защищаться. Ганнифа чувствовала только, что пришел ее последний час! Она хотела позвать, хотела закричать, хотела обороняться, – но не могла ничего сделать. В смертельном страхе она пыталась сопротивляться, но что значило ее сопротивление в сравнении со сверхчеловеческой силой того, кто неожиданно напал на нее во мраке ночи?

Ни стона, ни крика не сорвалось с ее уст – в последнее мгновение, когда она лежала с оцепенелыми членами, наклонился над своею жертвою тот, кто бросился на нее и душил.

Старая Ганнифа пристально посмотрела в ужасное лицо грека Лаццаро, – и он, казалось, узнал ту, кого, схватил во мраке ночи. Что произошло далее между платанами в камышах, скрыла ночь своим черным покрывалом…

В это самое время Сирра, со свойственной ей ловкостью и проворством, спешила по узким улицам Стамбула, пробираясь по своему обыкновению в глубокой тени домов. Она походила тогда на животное, и если бы действительно кто-нибудь увидел ее тень, скользившую у домов, то никто бы не принял ее за человеческую, так горбата и изуродована, так мала и безобразна была Сирра.

Но в душе ее соединились все добрые начала, – чтобы вознаградить за то, чем обделила ее природа внешне. Она была умна, добра, и поступки ее были благородны. Сирра позволила Мансуру-эфенди использовать ее для своих целей только потому, чтобы низвергнуть его! При этом она следовала не одному внушению своего сердца, но и голосу Золотой Маски. В ее руках были теперь доказательства, чтобы свергнуть и обличить всемогущего шейха. Что у нее были свои собственные цели, он понял из ответа, который дала она султану по приказанию Золотой Маски. И теперь пришло ее время уйти из дома софта.

Но не за себя боролась Сирра! Ее побудило к этому беспрестанное преследование Реции после того, как у ней были уже похищены отец и брат. Преследования шли от кадри, от Мансура и Гамида-кади, – теперь она могла побороться с ними, и она, жалкий урод, хотела воспользоваться тем, чем владела.

Дойдя до набережной, Сирра нашла много каиков, но ни одного лодочника.

Недолго думая она села в лучшую лодку, оттолкнула ее от берега и стала грести одной рукой. Путь через всю гавань в Галату широк, но она быстро проплыла его.

Она привязала лодку к известному ей довольно отдаленному месту набережной, вблизи той улицы, где стоял деревянный дом ее матери.

Она быстро дошла до старого маленького дома. Там все было тихо и темно.

Неужели старая Кадиджа уже умерла? Неужели никто не помог ей в ее предсмертных муках?

Сирра подошла к двери – она была заперта. Никто не шевелился внутри дома, никакого стона не было слышно.

Сирра постучалась, никто не вышел на ее стук. Она постучала еще громче – все то же молчание.

Тут Сирра легко и проворно, как кошка, подошла к полуоткрытому окну, отворила его и прислушалась – внутри ничего не было слышно, еще менее могла она что-нибудь видеть при царившем там мраке.

Тогда Сирра влезла в окно и тихо пробралась в комнату. Глаза ее должны были привыкнуть к царившему там мраку, поэтому она постояла несколько минут неподвижно.

Потом, подойдя к старой постели, на которой спала всегда ее мать Кадиджа, она осторожно ощупала ее, постель была пуста – старой Кадиджи не было в комнате.

Сирра зажгла маленькую, стоявшую на столе лампу и начала обыскивать сени, маленький двор и остальные комнаты, но ни больной, ни мертвой нигде не было! Неужели Кадиджу уже унесли? Не слишком ли поздно пришла Сирра?

Дверь дома была заперта. Все было по-прежнему. Внизу в комнате на столе еще лежали остатки обеда: рыбные кости, сладкий рис и маисовый хлеб.

Потушив лампу, Сирра вылезла в окно на улицу.

Едва только она очутилась внизу, как услышала произносимые вполголоса слова человека, который приближался, разговаривая и смеясь сам с собою. Она прислушалась: это была мать Кадиджа. Так она говорила всегда, возвращаясь ночью пьяная домой.

Сирра не верила своим глазам.

Тут подошла старая Кадиджа. Она была совершенно здорова.

Следовательно, известие старой Ганнифы было неверно, и Сирра решилась немедленно отыскать дом и ее самую. Предварительно она убедилась, что мать Кадиджа жива и здорова возвращалась из ближайшей таверны, опьяневшая от опиума.

Старая Кадиджа не заметила Сирры, сидевшей на корточках у дома: было слишком темно, и мысли ее носились в другом мире. Шатаясь, дотащилась она до постели и бросилась на нее.

Сирра убедилась, что известие о болезни матери было ложное. Она со свойственной ей проницательностью тотчас поняла, что за этим скрывался какой-то дурной умысел, что Ганнифа при своей доверчивости стала жертвой обмана. Сирра не могла еще проникнуть в цели этого ложного известия. Но она решила сейчас же разузнать все.

Сирра поспешно вернулась к лодке и отправилась по направлению к Скутари.