Султан и его враги. Том 1

Сирра была еще более проворной и ловкой, чем прежде! В ней не осталось и следа слабости: даже прежде она не могла бы с такой силой и проворством прыгать по обгоревшим балкам, как это она делала теперь, хотя у нее не хватало одной руки.

Впрочем, едва ли можно было заметить это! Черный гном владела правой рукой и остатком левой так искусно, что, казалось, вовсе не нуждалась в ней.

Серп лупы уже взошел на небе, и при тусклом свете можно было все достаточно ясно видеть и наблюдать за Сиррой.

Убедившись, что кругом тихо и пустынно, она, как летучие мыши и другие ночные животные, оставила пепелище и, прокрадываясь около домов, достигла открытого места. Тут стояло несколько человек, поэтому она спряталась за выступом стены, села на корточки и походила теперь на кучу старого тряпья.

Наконец, когда все ушли, она поспешила через пустые улицы и дошла до берега. Здесь стояло очень много каиков.

Не думая ни минуты, она вскочила в одну из лодок, оттолкнула ее от берега, предварительно отвязав цепь от железного кольца, и начала грести одной рукой в направлении Галаты.

На воде в эту темную ночь было так же пустынно и тихо, как и на улицах.

С удивительной силой и ловкостью Сирра направила каик к берегу Галаты, привязала его здесь и вышла из лодки. Она, без сомнения, хотела справиться в доме своей матери о Реции и Саладине. Она надеялась, что они находились еще там. Если же их там не окажется, то она решила бы идти дальше, чтобы отыскать их.

Теперь, будучи возвращена к жизни, она должна была приложить все усилия, чтобы спасти Рецию! Эта цель заполняла ее душу, одно это желание воодушевляло ее… В сердце этого несчастного существа не было места другой любви, кроме любви к Реции и принцу. К своей матери Кадидже она больше не чувствовала привязанности. Прежде, несмотря на притеснения, она старалась сохранить к матери доверие и любовь, но последние доказательства ее неестественной жестокости и свирепости заглушили остатки детской любви в сердце этого несчастного создания!

Больше, чем от ран, страдала она от этих воспоминаний! Как часто Сирра проводила целые ночи в тайных слезах на жалкой постели в доме старой Кадиджи. Как часто мать ее обращалась с ней бесчеловечным образом! Сколько раз несчастное существо желало себе смерти, когда ее мать Кадиджа оскорбляла и мучила ее!

Ведь она была все-таки родной дочерью старой гадалки и не была виновата в том, что родилась таким уродом.

Сирра спешила под защитой ночи вдоль берега, пока не достигла того места, где стоял дом старой Кадиджи. Она подошла к двери и тронула за ручку. Дверь скрипнула — она не была заперта.

Это было удивительно в такой поздний час! Старой Кадиджи, видимо, не было еще дома.

Сирра вошла в темный дом и заперла за собой дверь на замок.

Несчастном у созданию стало больно и как-то особенно грустно, так что с минуту она простояла неподвижно — она была в родительском доме! Но как оставила она его? Она знала все, что случилось! Оцепенение, охватившее ее, не подействовало на ее слух! В то время как она не могла шевельнуться, она была в состоянии слышать! И какие мучения вынесла она именно из-за того, что слышала и знала, что ее похоронили заживо, чтобы только наконец избавиться от нее, а она не могла ни двигаться, пи обнаружить какого-либо признака жизни!

Все это теперь прошло: она была жива! Она была спасена чудом, которого она не могла сама себе объяснить!

В доме царила могильная тишина. Сирра прокралась к двери той комнаты, где были заключены Реция и Саладин.

— Реция! — позвала она тихим голосом. — Здесь ли ты еще? Это Сирра зовет тебя!

Ответа не было.

— Реция! — закричала она громче.

По-прежнему все было тихо.

В эту минуту одинокой Сирре послышались приближающиеся с улицы к дому шаги.

Быстро толкнула она дверь комнаты, которая тоже оказалась незапертой — Реции и Саладина там больше не было! Тогда Сирра решила идти искать их. Но в ту минуту, когда она хотела схватиться за ручку двери, та отворилась снаружи.

Старая Кадиджа возвращалась домой немного навеселе. У нее был с собой маленький фонарь, так как она не любила ходить в потемках.

Сирра спряталась в угол за дверь. Случайно она оказалась на том самом месте, куда старая Кадиджа бросила тогда ее, якобы умершую.

Старуха в весьма веселом расположении духа, разговаривая сама с собой вполголоса, как только вошла в дом, снова заперла дверь. Но едва захлопнула она ее, как при слабом мерцании фонаря заметила умершую, давно схороненную Сирру.

Глаза ее остекленели, она затряслась, как в лихорадке, и ужас ее был так велик, что она не могла сойти с места.

Сирра не шевелилась, но глядела на мать взглядом, исполненным скорби и укора.

— Это ты, — произнесла наконец Кадиджа с трудом и отрывисто, — ты пришла получить свою руку? Я знала это, — при этих словах Сирра невольно подняла высоко, как бы с немым укором, остаток руки.

Старая гадалка отшатнулась.

— Ты получишь ее — не я взяла ее у тебя, — вскричала она хриплым, трепещущим голосом. — Не я, Лаццаро принес ее мне!

— Я знаю все! — отвечала Сирра, и голос ее звучал по-прежнему скорбно и укоризненно.