Сумасшедшая принцесса

Старик ничего не ответил, он лишь побледнел, закрыл глаза и обреченно обвис в драконьей лапе. Эткин повернулся ко мне, демонстрируя белозубую улыбку:

– Я думаю, пара капель моей крови пойдет на пользу и этому пациенту!

Когда на небе зажглись первые звезды, мы все сидели на замковой стене, беззаботно болтая опущенными наружу ногами. Анабель, в подражание мне сменившая пышные юбки на удобные кожаные штаны, вновь воссоединилась со своей грозной скалкой, которую Ланс, попавший под обаяние голубых глаз чаровницы, выкрал из моей сумки. Огвур, периодически искоса поглядывающий на любимое оружие девушки, предпочел сесть поближе к дракону. Эткин, добрая душа, тут же втянул недавнего недруга в увлекательный разговор о храме Розы. Кажется, найдя общую тему, они тут же позабыли о чуть не возникшей между ними неприязни. Лансанариэль, еще немного слабый и рассеянный, но тем не менее живой и здоровый, с радостью слушал щебетание юной баронессы. Даже владелец замка, счастливый и умиротворенный, вместе со своим советником присоединился к нашей дружной компании, гармонично дополняя вечернюю тишину звуками разливаемого по бокалам вина. Я тихонько мурлыкала себе под нос, бесцельно перебирая струны гитары. Внезапно дракон повернул ко мне массивную голову и блеснул глазами, в которых явно разгорался какой-то личный интерес:

– Ульрика, а бывают баллады про драконов?

– Про драконов? – Вопрос Эткина вывел меня из расслабленно-дремотного состояния. Я словно грезила о чем-то далеком и прекрасном под напев гитары.

– Ну да. – Теперь слова дракона привлекли внимание всех присутствующих. – Я читал легенды, читал страшные истории и магические трактаты о своих собратьях, но ни разу не слышал ни одной баллады, воспевающей драконов. Разве это справедливо?

– Да-да, – подхватил полуэльф, – и о живительной силе драконьей крови.

– Глупый. – Орк шутливо стукнул друга по плечу. – Вот о таких вещах как раз и надо молчать. Ты же не хочешь, чтобы какие-нибудь глупцы убили Эткина?

– В этом случае им сначала придется убить меня, – грозно вскинула скалку Анабель.

– И меня, – немедленно поддержал ее Ланс.

Дракон растроганно шмыгнул носом. Я улыбнулась, залюбовавшись лицами друзей, такими прекрасными в лунном свете, и запела:

Никто не назовет, в каких краях,В реальности или в объятьях сна,В тумане, что родится на морях,Стоит гора. А на горе – сосна.Янтарь смолы там отливает льдом,И на ветру как знамя реет крона,А средь корней была пешера-домПоследнего великого дракона.

И был он стар, он повидал века,Хранил он время, как хранят богатство,И времени бескрайняя рекаС ним заключила благостное братство.Он никогда алмазы не берег,И в сундуки он не ссыпал монеты, —Он знание сокровищем нарек,И лишь его он собирал по свету.Чтил солнца свет, как будто талисман,И в небе танцевал со звездной пылью,

А то, что кровь его людей спасет от ран, —Не думаю, чтоб это было былью.Он жизнь ценил – как нам не оценить,Умел любить – как ныне не умеют,И верил мир: великого убить —Ни люди и ни звери не посмеют.Но грубые, с оружием в рукахПришли к горе. Сосны поникла крона…Они мир сказки обратили в прах,Убив того последнего дракона.

Искали жемчуга – но не нашли,Испили крови – но сильней не сталиИ поняли, что зря сюда пришли,Надеясь на жестокость мертвой стали.А в мире стало чуточку темней…Порядка стало меньше, и закона,И той любви – что средь унылых днейЖила в крови последнего дракона.

– Да, – прочувствованно сказал Огвур в наступившей тишине, – недаром поэзию эльфов Поющего острова причисляют к магии. Я слышал о случае, когда с помощью подобной песни удалось остановить начинавшуюся войну…

– Спасибо, принцесса. – Дракон даже не пытался скрыть слез, катившихся из сапфировых глаз. – Эта баллада – настоящее посвящение памяти всех ушедших драконов.