Сумасшедшая стриптизёрша

Не обожая себя, невозможно любить окружающий мир, потому что он не более как часть духовного поля всех так называемых альтернативных личностей(в составе единого базового эгоцентра), имеющих духовно-контактный доступ к действительному богу, который истинная основа всего и для которого нет ничего невозможного, так как изначальная неменяемая духовная сущность, просматриваемая философией как рефлексия(или вторая сигнальная система с позиции научного познания)это и есть истекающая эманация всего, рисующая своим истечением всё(что вообще есть), то есть, говоря прямо, бог есть любовь к себе и(она) создатель существующего мира, вне которого нет и не может быть ничего(включая себя и, соответственно, наоборот), кроме того, что есть в составе божественного истечения, принимаемого отражением физически-физиологического существования(рефлексивным отражением), что прямо и непосредственно осознаваемо в моменты смерти и моменты рождения, которые также не более как одно целое и бесконечно множественное.

Расшифровывая тему до минимального понятия, можно определить весь мир своим собственным ребёнком(хотя бы потому, что это так и есть), к которому и относиться следует соответственно.

«Гламур сатанинского безумия западной цивилизации»

Понимая, что естество в своём классическом воплощении это убогое несовершенство и грязь несоответствия желаемого и возможного, можно принять определение человечности в рафинированном животном начале, оккупированном оковами рефлексии, то есть страхом того или иного рода, действующим детонатором созидательного мотива.

Действительно, количество регистрированных фобий составляет сотни диагнозов, что не имеет аналогов и медицинской практике других направлений. То есть тело как оно есть это не более чем биологический сгусток, поедающий энергию, как и любой представитель животного мира.

Однако, тело, принявшее управление воображения(второй сигнальной системы)это уже не животное, это управляемая ирреальным страхом функциональность той или иной степени самосознания, потому что от качества самого биологического носителя «души» зависит наличие или отсутствие фобий(модулей ирреальности)и реального страха самой жизни.

Естественно, церковные обряды помогают некоторым людям в проблеме этого невроза, хотя несколько своеобразно, выдавливая микроскопическое напряжение естества глобальным ужасом пожизненного «ада» и прочей «сказочной» мишурой. Хотя можно добавить, что без запугивания человек вообще ни на что не способен и предположительно никогда не появился бы как вид.

В этом ключе разделения грязи естества и чистоты квази естества, то есть человечности, верхушка пирамиды социального муравейника не может не максимизировать квазиестество, поскольку любое действие требует окончательной законченности или противодействия, перманентность же подвешенного состояния не несёт ничего, кроме невротичного хаоса ожидания, что давно поняли цивилизации востока и приняли покой умиротворения ценой введения каст и множества градаций социального положения, в том числе в вопросах пола и отношений этого нюанса социальности.

Но поскольку восток дело не столь тонкое, сколь множественно неопределённое в свете доведения до абсурда чистоты вероисповедания разветвлением на мириады галактик личного пользования, постольку запад определился как монолит неестественности, то есть человечности, где все имеют своё право – и обыкновенные люди, и нетрадиционные, и даже мир домашних животных, которых нельзя обидеть, а не то что убить и съесть просто так, от желания это сделать.

Подобная тонкость западной неестественности просматривается как действительная перспектива, в отличие от стадности востока, где уже просто нет места для людей в понятии западного смысла – что такое человек и как ему жить хорошо, а как плохо.

Если бы это было не так, восток не перетекал бы невообразимыми массами на запад, заготавливая материал для будущего глобального конфликта – ведь нельзя же предположить, что ислам, либо иная коллективная традиция единоначалия когда-либо примирится с гомосексуализмом или равенством-верховенством(что уже есть на западе)женщин в отношении мужчин.

Поэтому, рассматривая слова не более чем символику возможного, нельзя исключать, что символика это и есть смысл всего существующего, при условии: символика символике рознь, но не более того, то есть кому-то Иисус, Будда, Аллах, Яхве, кому-то нейтрино, кварки, бозоны, а кому-то подиум, страсть, гламур, дополняя, что всё вышеперечисленное не может существовать без главного медиатора божественности – денег.

Совмещение всего со всем невозможно в силу изначально выстроенного противоречия, основанного на базовом принципе социальности – доминировании и противодействии друг-другу породы альфа при использовании в этих действиях всего остального алфавита, где омега иногда становится чёрной лошадью или ослом, а порой троянской кобылой и переворачивает муравейник с ног на голову, как, например, германский канцлер начала двадцатого века.