Сумасшедшая стриптизёрша (СИ)

Высокая степень функциональной сексуальности атеизма определена его максимально продуктивной возможностью созидания здесь и сейчас, то есть в реальном, а не выдуманном мире. В этом плане, религия подобна гире, висящей на ногах Ариэля, взлетающего в горизонты будущего с ясным и чистым пониманием: что есть что и кто есть кто, а также кто виноват и что делать.

«Власть»

Смысл как состояние счастья непостижим разумению, но мотивирован функциональностью доминанты самого состояния, поэтому право на власть имеет тот, кто жаждет её(так как каждый имеет право на свой фетиш) – стоит лишь взять.

«Идея идеи»

Взаимодействие эфемерного и действительного, выраженного реальностью, не может не иметь общий единый исток, так как фиксируемое понятие идеи идеи говорит об искусственности самого понятия чистой самостоятельной идеи, то есть никакой мотив-намерение, опознаваемый как идея, не есть хаотическое напыление рефлексии, а строго закономерное пространственно-временное действие.

«Вдохновение»

Видение контуров горизонта, ещё на захваченного в плен формы, а поэтому манящего своим целомудрием, зовущего экстатическим наваждением нового, по апробации и по умолчанию впоследствии исчезающего навсегда.

«Формула Дьявола»

Являясь базовым элементом духовной сути, вверженной в физическую форму(а иных вариантов не существует в мире человеческого восприятия), сатанинская составляющая является основным механизмом мотивации и любви к жизни, несущей телу(то есть богу)дорожную карту действия в мире людей. Поэтому, постигая эманации(то есть команды управления)божественной сути, следует осознавать истинность намерения, скрытого в этом наборе шифра, дешифровкой которого и занимаются эзотерические школы, тогда как традиционная конфессиональная школа занимается шифровкой, скрывая местоположение бога и направляя сознание человека в пустоту.

«Тысяча и одна ночь»

Чувственность и сила восприятия натуры возможны к изменению качественного порядка, так как пуля, вылетевшая из ствола, уже имеет конечную цель своего полёта, однако её траектория допускает поправки на смещение.

«Демоническая любовь»

Любой магнетизм преодолим лишь аналогом, поэтому условности непреодолимого характера уничтожают не магию влечения, но сами полюса.

«Оккультный демонизм»

Способность травмировать собственную рефлексию несёт познавательно-развлекательный характер, имеющий достаточно высокую цену за это развлечение, тогда как само познание несёт проблемы опустошающего характера, как и любое знание вообще, поскольку любые явления позитивны цельностью, но не аналитической травмированностью, рвущей на части фактический материал, поэтому синтез биофилен, процесс же анализа некрофилен, но в единении этих методов результатом является исходный рассматриваемый материал в иной ипостаси и всё начинается с начала.

«Фантасмагория хиромантии»

Способность ловкими пассами менять причину и следствие есть искусство свободной беллетристики, то есть пустословия, однако если есть спрос, то всегда является и предложение, даже в тех случаях, когда они оба пересекаются в одной физиологической точке.

«Демонизм религиозной нимфомании»

Понятие нимфомании в медицинском аспекте здесь не рассматривается, поскольку клинические случаи есть в каждой человеческой склонности. Смысл глобальной социальной чувственности непостижим аналитикам среднего уровня, высокий же уровень сам представляет собой клинику, поскольку чистая суть аналитического мышления несёт латентную травму цельности его носителя.

Любовь к любви как и любой другой фетиш самостоятельно функциональна и независима ни от чего, поэтому рассматривать очередную форму нетрадиционной любви можно(как и во всех иных случаях)лишь посредством мыслительно-духовного зеркала, подобно изучению Медузы-Горгоны, что есть наиболее эффективный метод познания априори в отсутствии знания эмпирического.

Апостериорное же знание в любом случае трансформируется в творческие пассажи различной направленности, в основном ориентированные на собственное содержание, но также и внешний мир, ценный с позиции его использования как части себя во имя цельности себя же, а не иначе.

Поэтому любовь к любви, как и любовь к мудрости, или любовь к богу, являет собой очередной религиозный пласт человеческого духовно-прикладного познания, несущего смысл жизни(то есть счастье)его миссионеру, неофиту или мессии, терминология здесь не имеет особого значения, так как всё ясно без особых слов, если же не ясно, то и говорить не о чем.

«Рио»

Мегаполис в южных широтах это улей с пчёлами, не желающими вырабатывать мёд, но иметь его непременно ценой любой, порой вне здравого смысла.

«Вуду»