Сумасшедшие

Я использую это время, чтобы поговорить с отцом и уточнить свое расписание на завтра.

Прежде чем я осознаю это, проходит сорок пять минут, и в доме становится тихо. Наклонившись, я снимаю ботинки и иду по коридору.

Вид Кэденс, свернувшейся калачиком на своей стороне кровати, бьет меня под дых. Мне так не хватало ее здесь. Она оставила свет в ванной включенным, а дверь немного приоткрытой. Старая привычка, чтобы, когда я поздно возвращался домой, я мог видеть, куда иду. Может быть, в конце концов, уладить отношения между нами будет не так уж и сложно.

Я спешу принять душ и ложусь в постель рядом с ней. Мне нужны все мои силы, что у меня есть, чтобы не притянуть ее в свои объятия.

Терпение.

У меня этого в избытке.

Черт знает, что мне еще понадобиться, когда дело дойдет до этого маленького огненного шара.

***

Просыпаться в одиночестве меня бесит. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, честно говоря. Мой мозг все еще затуманен ото сна, но страх, что я не смогу защитить ее, если она будет там совсем одна, заставляет меня полностью проснуться.

До меня доносится аромат свежего кофе и какие-то звуки на моей кухне, и на моем лице появляется улыбка.

Мой желудок урчит, когда я следую на свою кухню за запахом ванильного французского тоста, сделанного Кэденс.

Я резко останавливаюсь в дверях, чтобы взять себя в руки. Как бы она меня ни провоцировала, я не собираюсь срываться этим утром. Затем мой взгляд падает на нее, и все мысли о том, чтобы вести себя правильно, улетучиваются.

У меня отвисает челюсть, и я смотрю, как она переворачивает аккуратные квадратики французского тоста на сковородке. Она стоит ко мне спиной, и свет восходящего солнца отбрасывает красные и золотые блики на ее длинные темные волосы. Она напевает и покачивается, когда готовит, и, черт возьми, это возвращает много воспоминаний.

Мой взгляд скользит вниз, к изгибу ее талии, изгибу бедер, ее идеальной попке, которую я хочу схватить обеими руками.

Может быть, я и есть тот пещерный человек, с которым она всегда меня сравнивает, потому что я люблю, когда она ходит босиком и готовит на моей кухне.

На короткое время мы вдвоем испытали сладкое, домашнее блаженство в этих стенах. Это дает мне что-то, за что я могу держаться, когда я нахожусь в жестоком мире. То, чего, как всегда утверждала Кэденс, она никогда не хотела. И все же она выглядит здесь так, словно оказалась дома.

Она поворачивает голову, ловя мой взгляд. — Ты собираешься пялиться на мою задницу весь день или собираешься позавтракать со мной?

На ум приходит тысяча грязных ответов, но я держу рот на замке, когда подхожу к столу. Я выдергиваю стул, падаю на него и скрещиваю руки на груди.

Она смотрит на меня с подозрением из-за моего молчания, и мой взгляд падает на тарелку с французскими тостами и беконом в ее руках.

— Ты умрешь, если будешь держать в доме немного фруктов? — спрашивает она.

— Возможно.

— Придурок, — ворчит она, игриво хлопая меня по плечу после того, как поставила тарелку передо мной.

Она ставит кофе, сок и воду на стол, затем приносит свою тарелку. Есть так много вещей, которые я хочу ей сказать. Но я держу рот на замке. То, что она готовит для меня, завтракает вместе со мной, то, что она в безопасности в одном доме со мной — все это дает мне чувство удовлетворения, которое я не хочу нарушать.

Как будто она беспокоилась, что я планировал поиметь ее, ее плечи опускаются, когда я не спрашиваю о прошлой ночи.

— Какие у тебя планы на сегодня? — вместо этого спрашиваю я.

Она поднимает глаза, на ее лице написано удивление. — Ох, мне можно уйти?

— Да. Я отвезу тебя туда, куда тебе нужно.

— Блейз...

— Не подлежит обсуждению, Кэденс.

Ее челюсть сжимается, и она вонзает вилку в кусок тоста.

— Тебе следует позвонить своей сестре.

Она вскидывает голову. — Ты знаешь о ней?

— Ну, да. Это всплыло прошлой ночью. Данте рассказал.

— Ох. — Ее рот кривится, и она опускает взгляд на свою тарелку. — Твой отец сильно разозлился, что я втянула его в это?

Не так зол, как она думает, потому что, зная моего отца, он использовал это как возможность заключить деловую сделку с МК «Железные Быки». Но это не то, о чем я хотел бы поговорить с Кэденс. Поэтому я говорю ей кое-что еще, что тоже является правдой.

— Он беспокоился о тебе.

Она фыркает и все еще не смотрит мне в глаза. — Я тоже боялась за себя. Кажется, я не могу уйти от этой жизни, несмотря ни на что.

Ее слова ударили меня по лицу. Жизнь, о которой она говорит — это жизнь с МК. Моя жизнь. Мой мир. Это больно, но больше всего меня беспокоит то, как она это говорит. Кэденс обычно плюется огнем. Так было с того дня, как мой папа привел ее и ее мать домой и представил мне мою новую сводную сестру и мачеху.

Люблю в ней все. От ее мягкого, прекрасного маленького тела, которое с возрастом становится только соблазнительнее, до ее мелодичного голоса. Даже когда она кричала на меня, в этом было что-то музыкальное, не похожее ни на одну другую женщину.

И Кэдидид кричала на меня. Честно говоря, я очень хорошо сыграл роль несносного сводного брата.

— Ты хочешь чего-нибудь еще? — спрашивает она.