Сумеречная роза

– Нам осталось проехать совсем немного, – добавил Гуилим и кивнул Хью, вошедшему в зал: – А, друг, рад тебя видеть. – Он протянул ему руку, и Элис, глядя, как его рука исчезла в огромной лапе Хью, почувствовала, что Джонет замерла рядом с ней.

Хью взглянул на обеих женщин и весело сказал Гуилиму:

– Вижу, тебе удалось благополучно привезти к нам жену нашего господина и ее очаровательную, но сварливую масленку-горничную.

– Сварливая масленка, теперь я так называюсь? – возмущенно проворчала Джонет. – Трескучий тупоголовый болван! – С достоинством приседая в книксене, она добавила другим тоном: – Как приятно видеть вас снова, господин Гауэр, и слышать ваши новые очаровательные комплименты. Миледи только что говорила мне, что нас тут будет некому развлекать, и вот вы здесь, чтобы назвать ее лгуньей.

Хью отвесил земной поклон:

– Ну-ну, моя нежная пылкая сводня, хотя мне неприятно находить недостатки в такой очаровательной девице, ты не должна называть свою госпожу лгуньей. Звучит ужасно непочтительно.

– Пылкая сводня! Непочтительно! – Она уставилась на него в изумлении. – Да я никогда не слышала ничего подобного. Как смеешь ты обзывать меня такими словами, ты, безмозглый кулакастый остряк!

– Попала пальцем в небо, дорогуша. Я не клоун, а самый настоящий трудяга, хотя иногда и изображаю бабника.

– Сумасбродный кобель! – вызывающе крикнула Джонет.

– Грудастая шлюха, – парировал он.

– Брехун!

– Пустая резвушка!

– Пустая резвушка? Ты назвал меня шлюхой и резвушкой? Ах ты, докучливый толстобрюхий хрен…

– Толстобрюхий? – воскликнул Хью, наконец задетый за живое. – Бог свидетель, я совсем не толстый, просто хорошо сложенный. Меня приводит в смятение, когда я слышу, что ты говоришь обо мне такие вещи. – Обращаясь к двум другим мужчинам, он заметил: – Она как молоденькая кобылка, которая все время кусает уздечку, но вот посмотрите, скоро я укрощу ее, и она будет есть у меня с ладони.

– Такого не будет никогда, гнилой, самоуверенный, трусливый болван! – фыркнула Джонет. – У тебя полно силы и роста, а мозгов всего с горошину, и…

– Ладно, ладно, хватит, – прервал ее Хью, обращаясь к остальным, как бы приглашая их согласиться. – Мужчинам нравятся дерзкие девчонки. – Улыбаясь Джонет, он добавил: – Сдаюсь, милочка. Ты еще раз отколошматила меня своим язычком, просто заклевала.

– Так тебе и надо, тупоголовый дылда! – грубо ответила Джонет.

Обняв ее рукой за плечи, Хью проворковал мягко:

– Выше нос, милочка. Убирай свой меч в ножны и пойдем со мной к огню. У меня есть для тебя еще комплименты, не сомневайся, и я с радостью подарю их тебе, дорогая, но только наедине.

К удивлению Элис, хотя и бросив на него настороженный взгляд, Джонет пошла с ним, не говоря больше ни слова.

– Хью запал сильнее, чем догадывается. Я никогда не ожидал такого увидеть, – заметил сэр Николас.

Гуилим кивнул, но его мысли явно витали где-то в другом месте.

Элис медленно покачала головой:

– Джонет и Хью, несмотря на препирательства, нравятся друг другу, но как они могут быть счастливы, если все время ругаются?

– Страсть можно распознать под любой маской, милая, – улыбнулся он.

Она сморщила нос, услышав валлийскую фразу.

– Всю красоту ваших слов портит одно валлийское слово, которое означает просто «жена». Так вы обычно говорите, когда сердитесь на меня.

Гуилим, отвлеченный ее словами, возразил:

– Вряд ли вы правы, мадам, потому что он назвал вас своим сердцем. Валлийское слово «жена» обозначается просто call.

Николас уныло улыбнулся, бросив на Гуилима сердитый взгляд исподлобья.

– Я обмолвился. Впредь я буду называть ее «дорогая» по-английски. Ну а теперь идемте ужинать, вы оба, потому что я хочу, чтобы мы все легли спать сразу после вечерней службы, вместе со святыми братьями.

Хью, услышав его, крикнул со смехом:

– Вот как, Николас! Ты, с такой привлекательной женой, как миледи Элис, хочешь заставить нас поверить, что предпочитаешь кучку молящихся монахов!

Николас рассмеялся, и Элис, которая понемногу начинала понимать валлийца, осознала, что, по его понятиям, быть застигнутым своими товарищами в момент нежности – все равно что проявить слабость, и в то же время их поддразнивание или намеренное непонимание – совершенно в порядке вещей и обычно воспринимается весело.

Позже, лежа в постели рядом с ним, боясь, что он может заметить небольшие изменения в ее теле после четырех месяцев беременности, и неуверенная, рада она или нет, что он не заметил, Элис размышляла о будущем. Ей придется стать осторожной. Николас очень расстроится, если она снова не угодит Элизабет или произнесет слова, которые нельзя повторить королю. Она надеялась, что не сделает ни того ни другого. В конце концов, она честно упражнялась в игре на лютне и не сомневалась, что теперь ее исполнение будет вполне приличным, если только Элизабет не будет к ней придираться.