Сумеречная роза

– Похоже, наш покойный король сделал твоего отца смотрителем восточных портов, и доходы от его должности текут прямо в сундуки Вулвестона. Ты не знала? А еще говорят о множестве деревень, которые стали частью имения во время правления короля Ричарда. Известие о ценности поместья очень удивило многих. Забавно, слухи начали распространяться буквально за день или два до смерти лорда Вулвестона.

– Я не знала. Деньги были всегда, но я никогда не задумывалась об их источнике. И никогда не подозревала, что их так много.

Глаза Мэдлин блеснули.

– Тебе будет интересно узнать, что сэр Лайонел Эверингем возобновил свои притязания на твою руку.

– Но меня должны обручить с…

Мэдлин развела руками.

– Я же говорила тебе, все Стэнли ворчат, как будто черт насыпал им золы в кашу. Говорят, что король не хочет, чтобы богатства собирались всего в нескольких семьях, как раньше. По его мнению – по крайней мере так говорят дамы, получившие сведения от своих мужей, – Ричард совершил роковую ошибку, позволив Перси, Стэнли и другим набрать такую силу. Генрих намеревается рассеять состояния, наградив своих самых верных последователей. Многие удивлены, что он просто не конфисковал полностью земли йоркистов и не раздал их своим фаворитам. Однако говорят, что он очень практичный и не хочет обидеть северян. Таким образом, – она помолчала с многозначительным видом, – он хочет использовать институт брака, чтобы внедрить своих валлийских фаворитов и лордов-южан на север, тем самым они получат свои награды, не вызвав ничьего возмущения.

Элис задумчиво молчала. Она взглянула на Джонет, но ее лицо ничего не выражало. Вспомнив замечание Мэдлин о сэре Лайонеле, Элис заверила:

– Тюдор никогда не выдаст меня за йоркиста, такого, как Эверингем.

– Нет, – согласилась Мэдлин, – но, послушав, что говорит сэр Лайонел, никто бы и не подумал о его сочувствии йоркистам. Он теперь, по его собственному утверждению, самый верный сторонник короля.

– Он не кто иной, как очередной перевертыш, и я откажусь даже слово сказать с ним, – твердо уведомила Элис.

– Я уверена, что тебе не позволят выбирать, – предположила Мэдлин. – Король не ищет чужих советов в политических делах, но ты можешь не бояться брака с сэром Лайонелом Эверингемом. Он не ходит в королевских фаворитах.

Образ одного из фаворитов короля промелькнул в голове Элис, вызвав незнакомые ощущения, которые она не хотела анализировать и постаралась поскорее забыть. Раз Тюдор мог приказывать все, что пожелает, она не сможет противодействовать ему, и никто ее не поддержит. Жаль, подумала она, что, будучи такой богатой, как утверждала Мэдлин, она не имела ни денег в кошельке, ни власти, которую огромное богатство дает любому, но только не незамужней девушке. Иметь право решать самой свое будущее – чувство такое же пьянящее, как крепкое вино или свобода, хотя она и понятия не имела, что делала бы с ним.

Приказание явиться к королю пришло после обеда, и к тому времени ее любопытство еще больше возросло. Мэдлин в свободное время собирала все сплетни двора. Одну из них она поведала Элис, и заключалась новость в том, что Элизабет носит ребенка Тюдора. Другая новость сообщала, что в качестве жениха рассматривается каждый из ближайших сподвижников Тюдора. Комментарии Мэдлин, содержательные и забавные, не вызывали у Элис желания узнать больше. В любом случае ей все равно, какого мужа выберут для нее, по крайней мере так она говорила своей подруге. Но когда леди Эмлин пришла к ней с приказом немедленно собираться на аудиенцию к королю, ей вдруг стало трудно дышать и говорить.

– Не стой с открытым ртом, дитя, – резко приказала придворная дама. – У тебя едва хватит времени. Эй там, женщина, принеси лучшее платье своей госпоже, а вы, мистрис Фенлорд, пошевеливайтесь-ка и помогите нам. Последние два часа я все гадала, где вы скрываетесь.

Мэдлин проигнорировала ее и с тревогой обратилась к Элис:

– Может, мне послать за элем или вином? Ты побелела как снег.

– Ей нужно не вино, а румяна, – заявила леди Эмлин. – Принесите их скорее, потому что она не должна показываться такой бледной перед его королевским величеством, а то он сочтет ее больной. – Леди Эмлин отвергла как неподходящее первое платье из розового бархата, вышитое золотой нитью, которое ей показала Джонет. – Лучше бы, мистрис Хокинс, напомнить его величеству о ее недавней тяжелой утрате, – подсказала она. – У нее нет ничего более темного, но в то же время элегантного?

– Есть, – ответила Джонет, возвращаясь к гардеробу с платьями Элис и доставая темно-серое парчовое платье с неаполитанскими кружевами. – Такое подойдет, миледи?

Леди Эмлин кивнула:

– Есть у нее серебряный пояс, чтобы надеть вместо золотого с камнями, что на ней сейчас?

Джонет хотела кивнуть, но Элис, достаточно наслушавшись разговоров о себе как о пустом месте, твердо заявила:

– Я надену золотой – подарок от очень дорогого мне человека. Принеси мое жемчужное ожерелье, Джонет, – быстро добавила она, боясь, что леди Эмлин начнет допытываться, кто подарил ей пояс, а потом, узнав, что Анна, категорически запретит надеть его.