Сумеречная зона

— Но! — я попытался было броситься к нему, но лишь замолотил руками и ногами в пустоте. Мне было не дотянуться до Деда, не ухватиться за него, чтобы схватить, подтянуть к себе, привести к ответу.

Я забился, замолотил руками и ногами по воздуху, дернулся и… проснулся.

Весь в холодном поту я лежал на дощатом полу там, куда меня перенесли Тимур и Питер. Откуда-то тянуло прохладным ветерком. Пропитанный специфическими запахами осени — запахом сухой лебеды и прелых листьев, он рождал грустные мысли: размышления о дальней дороге. О том, что придется несколько дней пробираться по неизвестной мне местности, а печальной участи мутанта, обреченного…

Стоп! Стопе! Стоп!

Вот это точно не моя мысль. Откуда она взялась? А, так я же вчера приютил Деда. Господи, какая глупость. Помедитировал и чей-то разум вселился мне в голову.

— Не чей-то, а мой.

— Дед!

— Нет, техасский рейнджер.

Странное это было ощущение, словно у тебя отнялась часть головы, и именно из нее наносится голос, только никто его, кроме тебя не слышит. Я мысленно тяжело вздохнул. Выходит ничего мне не приснилось и не пригрезилось.

— Теперь ты, что, все мои мысли знать будешь?

— Буду, — согласился подселенец.

— И?

— Ну, влиять я на тебя не смогу. Так умный совет дать разве что…

— Не стоит.

Я потянулся и резко сел. Вот ведь морока на мою голову. И откуда все это взялось? Почему именно мне так «повезло»?

Волевым усилием я заставил себя открыть глаза. Я все еще был в том же самом ангаре. В нескольких метрах от меня лежало тело Деда. Чуть подальше спали Питер и Тимур. Рядом с ними свернутым тюком валялся Эдичка. А крысеныш? Я покрутил головой. Нет, крысеныш был на месте — сидел в углу сжавшись, нахохлившись. Нахмурившись я внимательно посмотрел на него. Кстати, а как его зовут? Не называть еже его постоянно крысенывшем. Стоп. Меня «крысеныш» вполне устраивал. Кого из тех, кто влез мне в голову это имя не устраивает. Я хотел было задать этот вопрос вслух, но промолчал. А мое-то какое дело? Пусть будет не «крысеныш».

— Замерз?

Крысенышь закивал. Я медленно приподнялся. Все мышцы тела ныли, словно я год грузил уголь на карьере. Стараясь не обращать внимание на неприятные ощущения, я поднялся, потянулся, потом вновь повернулся к крысенышу:

— Все тихо?

Крысеныш снова закивал.

— Ну, пойдем к костру, согреемся, чайка заварим.

При слове «чаек» крысеныш поморщился. То ли он чая не любил, то ли не знал, что это такое.

На улице было препротивно: все заволокло туманом, да так что едва можно было разглядеть соседний ангар.

Осторожно подойдя к кострищу, я в первую очередь убрал растяжку, а потом занялся костром.

— Как тебя зовет? — поинтересовался я не поворачиваясь.

Крысеныш какое-то время молчал, потом тихо произнес:

— Ветерок.

— Ветерок? — удивился я.

— А чего ты хотел? Грызун Ужасный, — тут же встрял Дед. — Наверняка, его имя — набор непроизносимых звуков. А Ветерок… вполне адекватный перед, хотя о деталях можешь поинтересоваться у Питера. Он лучше меня знает язык крысюков.

— Теперь я даже посрать в одиночестве не смогу?

— Не стал бы утверждать, что подобное времяпровождение принесет мне удовольствие.

— Я — быстро бегать и быстро думать, как ветерок.

— Насчет быстро думать, это ты в точку, — усмехнулся я.

— А ты и шутить умеешь?

— Может заткнешься?

 — в этот раз я не на шутку разозлился.

— Молчу… молчу…

Костер быстро разгорелся. Ночью дождя не было и вчерашнбие угли оказались сухими. Тем временем Ветерок принес воды в огромной пластиковой банке. Она была мутной и пахла то ли красной, то ли каким-то смазочным веществом. Я не стал спрашивать, где он ее взял. Меньше знаешь, лучше ешь. Три таблетки очистителя. Потом двойной армейский фильтр и на выходе оказалась прозрачная безвкусная жидкость вполне годная к употреблению. Поставив чай, благо в припасах Эдички даже котелок нашелся, я послал Ветерка за остальными. Вскоре они появились. Мутант печальный, с низко опущенной головой, и Тимур толкавший перед собой Эдичку. Расселились у костра. Настроение у всех было не веселое, да и сырой туман не способствовал веселью.

По кругу пустили здоровенную металлическую чашку с чифирем, куда я плеснул еще граммов сто водки.

Первым тягостное молчание нарушил Тимур:

— Что с трупом делать будем? Надо ж его похоронить.

Однако Тимура никто не поддержал.

— Тебе надо, ты и хорони, — фыркнул я.

Тут же мутант возмущенно задергался. Я видел, как сжимаются его руки. Казалось еще чуть-чуть и он на меня бросится.

— И что мне с ним делать? Застрелить.