Сумеречные Врата

Ренилл собирался было ответить, но в последний момент запнулся. Какой смысл скрывать? Нечего даже пытаться утаить что-либо от сверхъестественно проницательного Первого Жреца. Более того, соблазнительно сладко покориться силе, слишком могущественной, чтобы с нею бороться. Упоительная потеря себя, забвение забот, связанных с вечно тревожащим сознанием личности, красота… как они это называют? самоотречения.

— Назови свое имя.

Самоотречение. Ни мыслей о том, кто он и кем станет, ни мучительного внутреннего раздвоения, ни терзаний, когда не знаешь, кому принадлежит твоя преданность, в чем твой долг, ни одиночества…

— Имя.

Цель, единение, уверенность.

— 

Во Чаумелль, — пробормотал Ренилл, не зная, услышал ли его кто-нибудь.

— Это правда, — произнес первый жрец. — Начнем же.

Откуда звучат слова, извне или изнутри?

Самоотречение. Прекрасное состояние души, к которому стремится каждый из Сынов, бесконечно воспевающих его.

Как и положено безмозглым тупым фанатикам.

Из какой расщелины души прорвалась эта последняя мысль? Память вернулась толчком.

Каким отвратительным казалось Рениллу их лихорадочное тупое гудение! Какое усилие требовалось, чтобы притворяться столь же истовым, как они! Как же он все забыл? А ведь забыл, едва ли не с радостью, что он — Ренилл во Чаумелль, вонарец из древнего рода, бывший ученик умури Зилура. Разве не учил его Зилур путям Дворца Света, ведущим к чулану, вмещающему вселенную. Чулан этот — его разум, и его дверь можно запереть изнутри, закрыть и запереть, и никого не впускать…

Только дверные петли, кажется, проржавели.

Он зажмурился и напряг волю. Сопротивление. Сильней. Еще сильней. Он рывком захлопнул застрявшую дверь чулана.

— Единение. Твоя душа жаждет его.

Эти слова трогают душу. Но звучат извне, несомненно.

Ренилл моргнул. Он стоял перед самым краем возвышения, хотя совершенно не помнил, как оказался там. Страшные жертвы на алтаре источали запах крови и сырого мяса. КриНаид-сын стоял перед ним на расстоянии вытянутой руки. Свет Ирруле по-прежнему играл на золотой маске, и над головой первого жреца сиял лучистый венец. Закрыв дверь чулана, Ренилл прервал внутреннюю связь, но что-то от нее еще сохранилось, и он ощущал слабый отзвук чужих чувств. За блестящей маской скрывалась древняя сила — не представимая и глубокая мощь — и еще что-то, неожиданное и почти неуловимое. Гнев? Досада? Неутоленное желание? Нечто в этом роде, неизлечимая душевная язва. И за всем этим — ровная пульсация первобытной силы, исходящей из тьмы за колоннадой.

Прошло. Духовная связь прервана полностью, и Ренилл снова стал самим собой. Один среди толпы Сынов. Зеленое пламя взгляда КриНаида обожгло его. Действительно ли жрец обращался к нему по-вонарски? Секундой раньше он был уверен, но сейчас?..

— Прими дар Отца.

Кандерулезский. Как он мог ошибиться? Ренилл невольно тряхнул головой, отвергая предложение.

— Возьми то, чего ты так желаешь.

Новая нотка в нечеловеческом голосе. Насмешка?

А КриНаид добавил, очень отчетливо и громко:

— Во Чаумелль.

Звук собственного имени блеском кинжала пронзил туман в душе Ренилла. Он услышал и понял смертный приговор. Дальше он действовал не задумываясь. Одним прыжком взлетел на помост. За его спиной Сыны разразились гневными криками. Теперь он стоял лицом к лицу с КриНаидом, но тот возвышался над ним подобно башне. Или, может, так казалось из-за маски, скрывавшей истинный облик жреца? Взгляд, горящий за прорезями маски, жег нестерпимой ненавистью. Ренилл отвернулся, растерянно озираясь в поисках выхода. Между ним и единственной дверью стояли сотни Сынов Аона. Может быть, в темноте за колоннами скрывается еще один проход? Ренилл обогнул алтарь, шагнул к колоннаде и застыл на месте. Он всем телом ощутил, что во тьме затаилось в ожидании существо, бесконечно чуждое всему человеческому. Его воля волной захлестнула Ренилла. Он простоял так, должно быть, не меньше двух секунд, и за это время Первый Жрец не двинулся с места в молчаливом и напряженном ожидании.

Ренилл опомнился. О том, чтобы шагнуть в темноту, он больше не думал. На глаза попалось отверстие люка, через который, как видно, поднимали на помост Избранных. Большая квадратная дыра, скрытая от зрителей плитой алтаря. Два широких шага — и Ренилл уже стоял перед люком. КриНаид по-прежнему был неподвижен. Странное жужжание послышалось Рениллу. Гневный шепот Верных? Непонятно. Вниз в пустоту уходили крутые ступени узкой лестницы. Ренилл начал спускаться. Над его головой прозвучал голос Первого Жреца, произнесший всего одно слово:

Вивури.

В голосе звучала жестокая насмешка.

В тот же миг к помосту двинулись закутанные в плащи жрецы. Ящерки-убийцы, почуяв добычу, поднялись в воздух и закружились над головами хозяев. Ренилл, сбегая по ступеням, мельком успел заметить преследователей, прежнем погрузиться в сумрачную, мерцающую хидриши тьму залом Собрания.

Прерванная церемония над его головой возобновила свое течение.