Сумерки богов

Один из её воинов схватил топор. С помощью Ульфрун они сняли с тележки первый горящий снаряд. Он опрокинулся на бок и с глухим стуком ударился о землю. Не обращая внимания на исходящий от него жар, Ульфрун проревела предупреждение, наступив на него пяткой сапога и пнув его вниз по склону прямо в осадные машины. Снаряд подпрыгнул, извергая тлеющие угли с одного конца. Двое защитников попытались отразить его копьями, но тяжелое сосновое бревно повалило их на землю и перекатилось через них.

Путешествие бревна закончилось, когда оно ударилось о тяжелую раму первой мангонели. Этот невероятный удар, хруст дерева о дерево, сбил механизм и расколол зажигательный снаряд, в результате чего почти расплавленная сердцевина разлилась по верёвкам и балкам. Машина вспыхнула как факел, свист жадного пламени был таким громким, что Ульфрун услышала его даже сквозь шум. В ночное небо поднимались тлеющие угли и дым.

– Ещё раз! – крикнула Ульфрун.

Следуя её примеру, воины в волчьих плащах стащили другие снаряды с телег и сбросили их кувырком вниз по склону к растущему пожару. Их нельзя было отправить по точной траектории, как стрелы или копья; каждый камень подпрыгивал на земле. Они отклонились от нужного курса, катясь то в одну, то в другую сторону. Один из них остановился среди палаток крестоносцев, его груз из раскаленных углей поджигал холст, ткань и плоть. Другой покачнулся и застрял, когда его край вонзился в почву рядом со вторым мангонелем. Ульфрун пошла вниз по склону вслед за ним, указывая железной рукой на третью машину.

– Перережьте эти верёвки!

Тем временем, не обращая внимания на ожоги, она подтолкнула горящий снаряд ближе ко второму мангонелю и ударила по нему топором.

– Вскройте его! Пусть эти ублюдки увидят, как они горят!

Ульфрун, освещенная светом костра, подняла железный кулак. Она хотела приказать своим волкам идти в лагерь крестоносцев, но внезапно услышала сердитое шипение, почувствовала глухой удар, пошатнулась и зарычала на стрелу, вонзившуюся ей в ребра. Женщина вырвала её, не обращая внимания на рану. Вторая стрела заставила её покачнуться на пятках. Ульфрун заметила лучника, шведа, сквозь дым и волны жара, поднимающиеся от горящего мангонеля. Он стоял на дальней стороне – один, судя по всему; перед ним в землю были воткнуты ещё три стрелы, четвертая уже лежала на тетиве. Улыбаясь, она выдернула вторую стрелу из живота, поцеловала окровавленный наконечник, отбросила стрелу в сторону и бросилась вперёд сквозь разрушения и руины осадных машин.

Женщина издала оглушительный вой.

Лучник побледнел. Она видела, как шевелятся его губы, и не знала, молился он или ругался. Но он выпустил третью стрелу, которая пролетела мимо цели, а затем бросил лук, чтобы схватиться за булаву, висевшую на его тяжелом кожаном поясе. Швед поднял оружие как раз в тот момент, когда женщина нанесла удар. Топор Ульфрун пробил ему предплечье и застрял в грудной клетке. Швед отлетел в сторону; Ульфрун рывком подняла его и пинком высвободила топор. Она не видела других лучников, но с этой позиции, на краю света от костра, она заметила продвижение Форне.

Его воины проникли в глубь лагеря крестоносцев, по широкому проходу с палатками, через подобие площади к шикарному шатру, который мог принадлежать только лорду Скары. Они рубили и жгли, убивая солдат и простых рабочих. Но Форне отдалился. Он был слишком далеко от безопасного края лагеря. И его легко могли подстрелить.

– Твою мать! – выругалась Ульфрун, заметив стену вооружённых крестоносцев, бегущих к Форне. Всё ещё ругаясь, она повернулась и закричала: – Херрод! Надо уходить!

И Херрод, окровавленный и с безумным взглядом, поднёс к губам медный рог и дал нужный сигнал. Но в этом не было никакого смысла. Железные люди с украшенными крестами щитами и обнаженными мечами врезались в тыл строя Форне. Полдюжины его парней пали в первом столкновении, забрав с собой вдвое больше христиан. Ульфрун услышала, как Форне кричит остальным, чтобы они разбежались, повторяя её приказ отступать.

– Ярл! – крикнул Херрод. Он указал на третий мангонель, верёвки которого были перерезаны, но каркас ещё не горел. Женщина увидела небольшую группу людей, бросившихся спасать взорванную машину. Их вёл низкорослый дан; он выкрикивал приказы, призывая оборонительный кордон и прося воинов принести воды, чтобы потушить пламя. Он явно был механиком. Ульфрун хотела заполучить его голову. Она жестом попросила Херрода следовать за ней и побежала к маленькому дану.

Низкий механик прикрыл глаза от яркого пламени…

…и увидел, как на него бежит Ульфрун, а за ней и несколько братьев-волков.

Дан успел испуганно заблеять, прежде чем Ульфрун Железная Рука врезалась в него. Он отшатнулся, наполовину вытащив из-за пояса нож. Топор Ульфрун пронзил его на стыке плеча и шеи. Лезвие рассекло бок, мышцы и сухожилия, кости и хрящи; хлынула кровь. Мужчина забулькал и упал, пуская пену из пробитых легких и перерезанной трахеи. Ульфрун вырвала топор из его трупа.

– Назад! – крикнула она. – К лодкам! Херрод, бери рог! Мы уходим!