Сумерки вождей

– Шведского-то я не знаю, – объяснил Ленин. – А документы предлагали шведские и вполне надежные.

Смех прекратился, улыбка исчезла, лицо вновь помрачнело. Настроение у него всегда менялось стремительно. Ленин присел за стол:

– А мне чаю никто не нальет?

Хозяйка побежала за чистым стаканом. Ленин взял вилку и стал тыкать в какую-то закуску на тарелке. Озабоченно поинтересовался у Надежды Константиновны:

– Мне это можно?

– Надо выпить хорошего вина, тогда все можно! – вмешался Сталин.

Ничто не могло испортить его хорошего настроения.

Ленин глянул на него неодобрительно:

– Батенька, я получил сведения, что вы там пьянствуете: сами пьете и других спаиваете. Революционеру это не к лицу!

– Нам, кавказским людям, без вина нельзя. – Сталин обиделся.

Хозяйка поставила перед Владимиром Ильичом чай и пирожки:

– Сама испекла. Но цены! Вчера масло отдавали за два с полтиной, сегодня просят четыре рубля! Представляете? Ну, куда это годится! Вот еще сахару надо раздобыть. Сахаришку достанешь фунт-другой – глядишь, и живы полмесяца.

Ленин с аппетитом принялся за пирожки.

- Ну, теперь, Ольга Евгеньевна, - гоните меня, я все равно не уйду. Уж очень мне у вас нравится.

– Ольга Евгеньевна – мастерица, отличная хозяйка, – поддержал его Сталин, – потому что она наша, из Тифлиса. Даже говорит с грузинским акцентом.

Яков Свердлов, щелкнув крышкой карманных часов, деловито напомнил всем, зачем они собрались.

– Выданы ордера на арест всех видных большевиков, начиная с вас. – Яков Михайлович обратился к Ленину: – Требуют, чтобы вы явились к следователю. Вы и Зиновьев. Как будем реагировать?

Аппетит у Ленина сразу пропал.

– Надо принимать решение, – отозвался он. – Решается не только наша с Григорием судьба. Являться или не являться? Или идти к ним на суд, понимая все возможные последствия, включая немедленную расправу. Или скрываться, уходить на конспиративное положение. Тогда срочно подобрать надежные квартиры. А то и вовсе уехать на время из города, потому что искать будут повсюду.

Он обратился к присутствующим:

– Что вы думаете? Как нам следует поступить? Высказывайтесь, товарищи.

Наступила тишина.

Сталин заговорил первым.

– Ясности и определенности нет, так как существуют различные течения. – Он всегда говорил неспешно, а сейчас, можно сказать, цедил каждое слово. – Но думать надо прежде всего о партии, Владимир Ильич. Если, спасаясь от ареста, вы исчезнете, многие обвинят вас в трусости, в том, что вы сбежали и спрятались в то самое время, когда ваши друзья и товарищи по партии уже арестованы. А вы же знаете, обвинения в личной трусости действуют гораздо сильнее, чем самые серьезные политические обвинения. Это больно ударит по репутации большевиков.

Ленин с нескрываемым удивлением смотрел на Сталина. Хотел что-то сказать, но удержался.

– Но, конечно, просто так являться нельзя, – увесисто и неторопливо продолжал Сталин. – Думаю, товарищ Ленин может явиться и уверенно доказать на суде свою полную невиновность и снять с партии тяжкие обвинения в предательской работе на немцев. Если, разумеется, Временное правительство гарантирует наших товарищей от насилий. А мы со своей стороны в отсутствие Владимира Ильича возьмем все партийные дела на себя. В атмосфере войны и разрухи, в атмосфере разгорающегося революционного движения на Западе и нарастающих побед рабочей революции в России может удержаться и победить только одна власть, власть социалистическая. В такой атмосфере пригодна только одна тактика, тактика Жоржа Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость!

Никто с ним не согласился.

– Мы ни в коем случае не должны выдавать Ленина! – взорвался Глеб Бокий.

Он повернулся к Сталину:

– Вы с такой легкостью говорите: пусть сдадутся властям, потому что вам лично ничто не угрожает!

Не удержавшись, едко добавил:

– Они охотятся на вождей. Вас-то никто не ищет!

Яков Свердлов более спокойно, но столь же однозначно поддержал Бокия:

– Я тоже против явки.

– И я, – присоединилась к ним Крупская. – Я же видела людей, которые тебя ищут.

Ленин размышлял вслух:

– Время на нашей стороне. Ситуация в стране ухудшается стремительно. Те, кто сегодня громче всех кричит против нас, завтра присоединятся к нам. Сейчас главное - сохранить силы и людей. Все остальное не имеет значения. На нормы буржуазного формального правосудия мы плюем. Мы признаем только революционный правопорядок. Все, что выгодно революции, – то и законно.

Ленин немного успокоился и обвел собравшихся повеселевшими глазами:

– Значит, большинство против явки. Подчинимся большинству.

Обратился к Крупской:

– Надя, иди сейчас же к Каменеву. Перескажешь Льву Борисовичу, что мы договорились – не являться к ним на суд и расправу. Пусть передаст членам ЦК.

– Хорошо. – Надежда Константиновна послушно встала и начала собираться.

– Подожди, я ему записку напишу, – остановил ее Владимир Ильич.

Ленин поискал глазами бумагу и карандаш. Сталин вырвал листок из блокнота и протянул ему. Ленин быстро писал, сильно щуря левый глаз. Пожаловался:

– Темно как-то. Ничего не видно.