Суперденьги

Хочу предупредить. Для того чтобы всерьез относиться к таким исследованиям и отчетам, сделаны ли они журналистами или социологами, нужно быть агностиком. Действительно ли люди, которые согласились разговаривать с нами, являются представительной выборкой из 10 000 человек? Помимо прочего журналисты и социологи — вербальные и концептуальные типы. Они у себя дома и лампочку не смогли бы поменять, поэтому их подсознательные чувства таковы: «Как люди могут это выносить? Я бы здесь работать не стал». Они же не спали в старших классах школы, когда сестра Мария Тереза бубнила им о поэзии Уордсворта, и не мечтали о заводе как избавлении от этих мук. Мой компаньон Билл однажды написал для New York Times Magazine статью о рабочих, и несколько абзацев из нее были использованы неким социологом для научной работы. Когда Билл затем занялся исследованиями для своей книги и рылся в научных источниках, к которым относился с положенным трепетом, то обнаружил, что источники цитируют его самого

: второй социолог процитировал первого, с соответствующими сносками, третий второго, со сносками к сноскам, и так далее — стая гончих плакала бы в растерянности. Это не значит, что такую работу вообще нельзя сделать. Это значит лишь то, что необходимы серьезные, глубокие, хорошо профинансированные усилия с участием опытных статистиков, модами, медианами и прочим — чтобы все было на месте.

Ладно, возражения против статистики принимаются, но ведь ощущение-то есть, ощущение

, что происходит Что-то еще, что мир может и не вернуться к Дню независимости, к царствованию Эйзенхауэра, к спокойной жизни. Ключевые фразы выше были взяты из ксерокопии с ксерокопии, сделанной с ксерокопии конфиденциальной записки кого-то там на заводе Форда. Ключевые фразы ниже — уже с берегов реки Чарльз^[31]. Лордстаун — самый большой и самый лучший пример промышленной Америки, а Гарвардская школа бизнеса — это Уэст-Пойнт^[32]

капитализма. По крайней мере, в этом друг друга уверяют обитатели этой школы. Во всяком случае, это заведение является одним из самых серьезных сообществ старых друзей-соучеников в наши времена. Если кто-то из бывших бизнес-школьников проколется в большом и жестоком мире, ему нечего бояться: другой бизнес-школьник обязательно придет на выручку, которую они потом назовут слиянием, рекапитализацией, синергией или как-нибудь еще. Так вот, этот Уэст-Пойнт капитализма тоже подбросил мне пару-тройку сигналов насчет того, что там — на горизонте.

Согласен, сигналы эти поступили в необычный момент. Пару лет назад маленькие жадные негодники из Финансового менеджмента не могли дождаться, когда же они дорвутся до своих первых пяти миллионов (о чем я уже говорил). Им на смену пришла новая волна маленьких жадных негодников — и старая мечта все так же популярна, однако там, во внешнем мире, вторжение в Камбоджу в аккурат совпало с моим визитом во время весеннего семестра. Ощущение, что в мире что-то не так, пробилось даже через плотные облака сребролюбия в трех моих студенческих группах. Вокруг Гарвард-сквер все граффити стали политическими. Никто уже не писал на стенах «Элоиза любит Абеляра». Вместо этого на треть длины здания красовались огромные буквы: «ДЖОН ХЭНКОК^[33] БЫЛ РЕВОЛЮЦИОНЕРОМ, А НЕ МЕРЗАВЦЕМ, ТОРГУЮЩИМ СТРАХОВЫМИ ПОЛИСАМИ!» Конечно, это было на «колледжевой» стороне реки Чарльз, где стиль жизни все-таки иной: бороды, усы, дешевая джинса — почти такая же единая форма, как серые фланелевые куртки и штаны цвета хаки поколением раньше. Но за рекой — школа бизнеса, где будущие аппаратчики

приходят на занятия в костюмах от Brooks Brothers и белоснежных сорочках, а потому выглядят как какие-нибудь ассистенты и секретари в администрации Никсона.

Конечно, никакого революционного мусора среди предметов школы бизнеса нет. Один из ключевых предметов — контроль: «Контроль связан со сбором, обработкой, анализом и использованием количественной информации в бизнесе». Годом раньше, когда группировка SDS^[34] захватила зал в Колледже, а потом полиции пришлось наводить там порядок, Колледж — как заведение — казалось, совершенно растерялся. Однако школа бизнеса заранее разработала План действий в чрезвычайной ситуации — в толстой папке с цветными закладками. В тот период я вел там занятия, и один из преподавателей, явно опасаясь бунта на улицах по образцу Парижа 1789 г., сказал: «На эту сторону реки им не добраться. Мы прежде взорвем все мосты».

Так что это не Последний бастион, это не Университет Боба Джонса или хотя бы Университет штата Юта. Это место, где выращивают аппаратчиков — технологов, которые просочатся на высшие позиции своего поколения. И если произойдет Что-то еще, именно эти типы будут либо возглавлять это «что-то», либо сражаться с ним — а может, постараются оседлать весь процесс, когда все раскрутится как следует.

Итак, сигнал первый: Записки с урока.