Суперфрау из ГРУ

По сравнению с виллой на Шлахтензее, с множеством комнат и большим, спускающимся к озеру садом, три комнаты родителей в северо-западном районе Лондона выглядели убого. Вся семья тосковала по дому, в котором родились и выросли дети, по привычному ландшафту, естественно, тосковали и родители, но они не придавали слишком большого значения материальной стороне жизни. Впрочем, и эта лондонская квартира уже приобрела особую атмосферу благодаря научной работе отца: на письменном столе Рене Роберта Кучински навалом лежали тысячи белых листов бумаги, исписанных его мелким ровным почерком. На стенах, свободных от отцовских книжных полок, висели мамины картины и рисунки. Мама кулинарничала, хотя по-прежнему не бросала свою живопись, и кухня своим богемным беспорядком напоминала ее студию в доме на Шлахтензее.

Каждое воскресенье собиралась вся семья, увеличившаяся за счет зятьев и внуков. Иногда за обеденный стол садилось двенадцать человек. Урсула, со свойственным ей юмором, так описывает обстановку этих семейных сборищ. «Будущие мужья младших сестер, вероятно, не сразу привыкли к семейным воскресным трапезам. Чужак-зять наталкивался на тесно сплоченный семейный клан, который вдруг расступался, принимая его в свои ряды. Шутки и остроты носились в воздухе, как стрелы. Быть может, и зять хотел изречь что-нибудь остроумное и таким образом добиться признания. Но куда там! Разве были у бедняги шансы вставить хоть словечко при таких бешеных темпах? Пока он еще смеялся над последним каламбуром, остальные уже слушали отцовские умные слова, вокруг которых завязывался оживленный спор. Его также наверняка потрясала непочтительность этих шестерых детей к своей матери, пока до него не доходило, что непочтительность эта была любовной и уважительной. Только мама пыталась предложить зятю нормальную застольную беседу. Сестры же считали, что новичок быстрее всего научится плавать, если бесцеремонно бросить его в водоворот семейного общения».[16]

В Англию вместе с семьей приехала и Лиза Брокен, которую они с детства прозвали Олло, любимая няня Урсулы и ее сестер. Когда к власти пришел гитлеровский фашизм и на Шлахтензее начались обыски, она держалась мужественно и сохранила верность семье. После эмиграции Олло не могла примириться с мыслью о разлуке и последовала за ними.

Во время одной из таких трапез, выбрав момент, когда почти все склонились над своими тарелками, Урсула неожиданно, в тишине произнесла:

— А у меня будет еще один ребенок!

Застигнутые врасплох, родители и сестры некоторое время не произносили ни слова. Потом младшие начали смеяться, а старшие поздравлять. У Урсулы мелькнула горькая мысль, что она отчасти обманывает своих близких. Но всеобщий восторг избавил ее от необходимости лгать — каждый считал отцом ребенка Рольфа. И только вечером, сидя вдвоем с Юргеном, Урсула призналась брату:

— Знаешь, а ведь этот ребенок не от Рольфа. — И рассказала про Эрнста, Китай, избегая, конечно, подробностей. Открываясь старшему брату, Урсула в глубине души боялась осуждения и непонимания.

— Ты просто невозможная! — вынес свой приговор Юрген и улыбнулся. — Но это никоим образом не повлияет на мое к тебе отношение.

Самой младшей из детей Кучински в то время была Рената, которой было уже двенадцать лет. Олло, хотя и была глубоко привязана к Рени, сочла, что ее миссия в этом доме выполнена, и однажды вечером обратилась к Урсуле:

— Я очень рада, что у тебя будет второй ребенок. Но Миша еще не такой взрослый, тебе будет тяжело с двумя маленькими детьми…

Урсула уже догадалась, куда клонит ее бывшая няня.

— Мы с Рольфом с радостью возьмем тебя с собой в Польшу.

Сорок визитов к польским чиновникам

В 1935 году, в год прибытия разведчицы в Варшаву, умер Юзеф Пилсудский, фактический диктатор Польши после организованного им в мае 1925 г. переворота, глава «санационного» режима. Деятель правого крыла Польской социалистической партии, он беспощадно расправлялся с революционным движением. В 1920 году Пилсудский руководил военными действиями против Советской России. Разведка в пользу России в Польше было крайне рискованным предприятием. После смерти диктатора мало что изменилось. Правительство оставалось антисоветским, коммунистическая партия была запрещена или находилась на полулегальном положении. Экономика страны была в плачевном состоянии. И, что хуже всего, если бы деятельность Урсулы и ее мужа в качестве разведчиков оказалась раскрытой, их ожидала бы выдача гитлеровской Германии, то есть худшее, что с ними вообще могло случиться. Родители рассказали Урсуле, что после 1933 года у них дома неоднократно проводили обыски, во время которых спрашивали об Урсуле, присовокупляя к этим вопросам угрозу: «Мы до нее еще доберемся»!