Суперклей для разбитого сердца

– Судите сами: один из грузчиков, доставивших нам эту «Хельгу», надорвал спину – это было первое предупреждение. – Аглая Михайловна растопырила пятерню и принялась загибать пальцы, подсчитывая убытки. – Занося шкаф в квартиру, мужчины разворотили дверной косяк, разбили настенный светильник и сломали фикус, – это два. Затем на работе у Петруши нашлись завистники, которые раздули скандал, утверждая, что мой супруг не имел права на такое поощрение, как ордер на дефицитную мебель. Тогда-то у Петра Петровича и начались проблемы с сердечной деятельностью. Кстати говоря, он ведь умер именно от инфаркта!

– Сразу после покупки «Хельги»? – сочувственно понизив голос, уточнила я.

– Нет, в прошлом году.

Зяма не сдержался и хмыкнул, но сразу же опомнился и постарался замаскировать смешок приступом кашля.

– Внезапный катар дыхательных путей! Вероятно, это трагическое последствие недолгого общения с «Хельгой»! – жутко перхая, объяснил он Аглае Михайловне.

Я с трудом подавила усмешку. Параллель между покупкой шкафа, состоявшейся тридцать лет назад, и прошлогодней смертью Петра Петровича от инфаркта казалась мне весьма натянутой. Кажется, что-то подобное было у Марка Твена? Точно, Гек Финн утверждал, что смотреть на молодой месяц через левое плечо – очень дурная примета, и в подтверждение приводил пример своего папаши: тот посмотрел на этот самый молодой месяц через левое плечо – и что же? Не прошло и двух месяцев, как он пьяный упал с крыши сарая и сломал себе руку!

Тут я кстати похвалила себя за начитанность: как справедливо заметила Аглая Михайловна, я девушка эрудированная!

– Прошу прощения! – Зяма, как школьник, поднял руку. – Скажите, а где работал ваш супруг?

Я перестала восхищаться собой и с одобрением посмотрела на Зяму. Хм, а не совсем дурак у меня братец! Вопросик-то задал не простой, с дальним прицелом!

– На фабрике музыкальных инструментов, а что? – в отличие от меня, Аглая Михайловна не поняла, к чему он клонит.

– А сколько ордеров на покупку шкафов «Хельга» выдал работникам фабрики профком, не знаете? – братец четко вел свою линию.

– Пять, а что?

– И все они оказались проклятыми?

– М-м-м… Обо всех не скажу, – Аглая Михайловна призадумалась. – Но у Хруменок, например, пожар был, вся обстановка сгорела, а у Сидоркиной муж тяжело заболел…

– Не иначе, упал с крыши сарая и сломал руку, – пробормотала я.

Зяма, узнав цитату, сдавленно хрюкнул в ладошку и снова поспешил объяснить это бронхиальным проклятием «Хельги». Я приняла эстафету и задала хозяйке свой вопрос:

– Аглая Михайловна, а вот вы упоминали какого-то Владимира, что он за человек, не скажете? Спрашиваю на тот случай, если представится возможность просветить его о негативном влиянии на мужские организмы и судьбы проклятых немецких шкафов с единорогами.

– Да человек как человек, – старушка снова призадумалась. – Мужчина лет сорока пяти, может, пятидесяти с небольшим, неприметный такой, очень обыкновенный.

Тут бабушка посмотрела на Зяму, словно признавая, насколько приметным и необыкновенным является мой колоритный братец. Тот приосанился, сделавшись похож на надутого павлина. Я не дала ему покрасоваться, дернула под столом за полу шотландско-папуасской рубашонки и благодарно сказала старушке:

– Спасибо большое, Аглая Михайловна, вы нам очень помогли!

– Чем же? – удивилась старушка.

– Теперь мы лучше понимаем ситуацию, – уклончиво ответила я.

Зяма, понуждаемый к подъему из-за стола легкими пинками в коленную чашечку, неохотно встал и на диво церемонно поклонился:

– За сим позвольте откланяться!

Аглая Михайловна любезно позволила, и мы быстренько ретировались. Уже вышли из квартиры, когда озадаченная старушка выкрикнула нам вдогонку:

– Индия, Казимир, постойте, пожалуйста! Скажите, а какое же несчастье произошло у вас?

– У нас-то? У нас «Хельгу» украли! – не сговариваясь, в один голос ответили мы с Зямой.

– И это вы называете несчастьем?!

Зяма пожал плечами, а я невозмутимо придавила пальцем кнопочку лифта. Что такое несчастье – каждый понимает по-своему!

Двери кабинки сомкнулись, скрыв от наших глаз старушку с удивленно приоткрытым ртом.

– Позволь узнать, чему ты радуешься? – спросил меня братец под натужный скрип лифтовых тросов.

Похоже, Зямин пик умственной активности прошел. Причем бесследно.

– Ты разве не понял? Благодаря бесценной информации, полученной от милейшей Аглаи Михайловны, наша с тобой задача существенно упростилась! – весело ответила я. – Оказывается, нет необходимости искать нашу пропавшую «Хельгу»!

– Как это – нет?! – вскинулся Зяма, памятующий о жаждущем шкафа и скором на расправу дяде Семе Пантюхине.

– Зяма, чукча, подумай немного своей мелированной головой! – Я бесцеремонно постучала согнутым пальцем по гладкому лбу братца, а потом – для сравнения – по стенке лифта. Звук получился очень похожий, и я поняла, что объяснения надо максимально упростить. – Скажи, Пантюхин знает твою «Хельгу» в лицо?

– Ну, я показывал ему фотографию, сделанную встроенной камерой мобильного телефона…