Суперзвезда

К Челси была приставлена особая горничная, которая заботилась о ее одежде, туалетных принадлежностях и других вещах. Это была довольно молодая мексиканка, она работала в студии уже несколько лет и была известна своей замечательной ловкостью и способностью быстро справляться с работой. Каждый день она бегала вокруг новой звезды — развешивала костюмы Челси, поправляла макияж и беспрерывно подавала стаканчики с крепким дымящимся кофе.

Шли последние приготовления к съемкам. Челси освежали грим, Кэсс сидела рядом с ней, стараясь ее успокоить, и, когда через четверть часа Челси выпорхнула из гримерной, на ее лице светилась улыбка. По-профессиональному терпеливо ожидала она начала обычной суеты съемочного дня. И вот через несколько минут камеры были готовы, а режиссер давал последние инструкции техническому персоналу. Кэсс заняла свое привычное место позади камер.

* * *

— Мотор! — крикнул Рудольфо.

— Камера пошла! — послышался голос первого помощника режиссера.

— Катим… — прокричал в ответ ассистент оператора.

Раздался стук таблички: «Сцена пятьсот тридцать четыре. Дубль первый». Один из помощников, который держал табличку с записью номера сцены, записал на ней мелом цифры с объектива камеры. И деревяшка стукнула еще раз.

Рабочий день начался. Сегодня Челси приходилось ползать по «грязи». Густая смесь сухой глины и воды облепила ее руки и одежду, испачкала лицо. Сцену пришлось снимать в несколько дублей, и каждый раз ей приходилось смывать грязь и переодеваться, менять парик и поправлять макияж для того, чтобы начать все заново.

Ее партнер никак не мог правильно произнести свой текст, и Кэсс видела, как чувство безысходности постепенно овладевало Челси. Только надежда, что этот фильм сделает ее звездой, не давала Челси вспылить и уйти со сцены.

После очередного неудачного дубля Кэсс объявила пятнадцатиминутный перерыв.

— Ничего не получается! — Рудольфо, обхватив голову руками, тяжело вздохнул.

Кэсс пожала плечами и, как бы между прочим, заметила:

— Челси великолепна, но что же нам делать с ним?

Она кивнула в сторону Бенгино, молодого итальянского актера, который играл возлюбленного Офелии. Будучи популярным в Италии, в США он был практически неизвестен.

Джон, ассистент режиссера, был первым, кто нарушил тишину:

— Вчера мне пришлось поговорить с Бенгино насчет его отвратительной игры. Дело в том, что Челси совсем не нравится ему. Он даже не находит ее хоть сколько-нибудь привлекательной. Я напомнил ему, что вообще-то его работа состоит в игре, но при переводе моих слов, вероятно, что-то ускользнуло от его понимания.

В раздражении Рудольфо резко замотал головой:

— Сейчас мы уже не можем заменить его. Дело за тобой, Кэсс. Я думаю, тебе уже пора сотворить один из твоих фокусов над нашим сеньором Бенгино.

На его озорную, почти наглую улыбку Кэсс ответила вопросом:

— Ты думаешь, у меня не получится, правда?

Джон удивленно наблюдал за ними. Вскочив со стула, Кэсс подала Рудольфо свой текст сценария и подошла к Бенгино, занятому раздачей автографов у своего трейлера. Куда бы ни перемещалась труппа, всюду фанаты этого темноволосого молодого человека с экзотическими чертами лица и околдовывающей улыбкой следовали за ним. На этот раз стайка местных девушек, в основном продавщиц близлежащих магазинчиков, толпилась у сцены в надежде увидеть актера и, если повезет, получить автограф или даже поцелуй своего любимчика. Кэсс терпеливо ждала в стороне от толпы, встав так, чтобы Бенгино мог легко ее заметить. Когда он взглянул в ее сторону, она подозвала его рукой. Разочарованные поклонницы проводили его взглядом, полным слепого обожания. Некоторые даже посмотрели с ненавистью на темноволосую американку, укравшую их любимца.

Как только они отошли подальше, Кэсс заглянула в глаза молодой звезде. Ища подходящие слова, она теребила воротничок своей блузки.

— Бенгино, что я могу сделать, чтобы помочь тебе с ролью? — тихо спросила она и, помедлив немного, продолжила: — Ты когда-нибудь любил?

Нагловато усмехнувшись, парень ответил:

— Конечно, да. Я любил больше женщин, чем могу сосчитать.

Кэсс сняла солнечные очки и с сомнением посмотрела на него:

— Нет, я думаю, ты не понял меня…

Она глубоко вздохнула и обеими руками отвела назад спадавшие на лицо пряди волос.

— Я говорю не о сексе, нет. Я говорю о любви, которая полностью подчиняет себе разум и душу. Тебе знакомо это чувство, Бенгино? — Она сделала паузу, давая ему возможность ответить. Но ответа не последовало, и она продолжала: — Ты когда-нибудь был знаком с женщиной, один лишь облик которой заставляет тебя дрожать? Когда ты сходишь с ума от страсти, лишь посмотрев на нее? Когда ты думаешь о ней каждую минуту — мечтаешь дотронуться до нее, погладить ее волосы, поцеловать ее губы?