Читаем Сураз полностью

- Ни разу не видал, Как мать забрюхатела, он к ней больше глаз не казал. А потом его за что-то арестовали - и ни слуху ни духу, Наверно, вышку навели. Ну, и стал я, значит, жить-поживать...- И так же резко, как захотелось весело рассказать про свою жизнь, так-сразу-расхотелось, Мало веселого... Про лагерь, что ли? Спирька посмотрел на Ирину Ивановну, и в сердце опять толкнулось неодолимое желание: потрогать горлышко женщины, погладить.

Он поднялся.

- Мне в рейс. Спасибо за угощение.

- Ночью в рейс? - удивилась Ирина Ивановна.

- У нас бывает. До свиданья. Я к вам еще приду.

Спирька, не оглянувшись, вышел из горницы,

- Странный парень,- сказала жена после некоторого молчания.

- Красивый, ты хотела сказать?

- Красивый, да.

- Красивый... Знаешь, он влюбился в тебя.

- Да?

- И тебя, кажется, поскребло по сердцу. Поскребло?

- С чего ты взял?

- По скребло-о.

- Тебе хочется, чтобы поскребло?

- А что?.. Только... не получится у тебя.

Женщина посмотрела на мужа.

- Испугаешься,- сказал тот.- Для этого нужно мужество.

- Перестань,- сказала жена серьезно.- Чего ты?

- Мужество и, конечно, сила,- продолжал муж,- Надо, так сказать, быть в фс ме. Вот он - сумеет. Между прочим, он сидел в тюрьме.

- Почему ты решил?

- Не веришь? Иди спроси у стариков.

- Если тебе нужно, иди спрашивай,

- А что?

Муж вышел к старикам.

Через пять минут вернулся... И с наигранной торжественностью объявил:

- Пять лет! В лагерях строгого режима. За грабеж.

Отсыревший к вечеру, прохладный воздух хорошо свежил горячее лицо. Спирька шел, курил. Захотелось вдруг, чтоб ливанул дождь - обильный, чтоб резалось небо огневыми зазубринами, гремело сверху... И тогда бы - заорать, что ли.

Спирька направился в очередное "логово" - к Нюре Завьяловой.

Стукнул в окно.

- Ну? - недовольно спросила заспанная Нюра, смутно, белым пятном маяча окном.

Спирька молчал, думал про Нюру: один раз, в войну, когда Нюре было двадцать три и она была вдовой с двумя маленькими ребятишками, Спирька (ему тогда шел четы надцатый) ночью сбросил с воза в огород к ней мешок зерна (ехали обозом в город молоть). Нюре стукнул вот в это, кажется, окно и сказал торопливо;

- Найди в огороде, у бани... Спрячь подальше!

А когда через два дня, тоже ночью, пришел к Нюре, она накинулась на него:

- Ты што, Спирька, змей полосатый, в тюрьму меня захотел посадить?! Сам хочешь сытый ходить, а к другим подбрасываешь?..

Спирька опупел.

- Да не себе я, чего ты разоралась-то!

- Кому же?

- Тебе. Им же исть надо! - Про детей Нюриных. - Голодные же сидят...

Нюра заревела коровой, бросилась обнимать Спирьку. Спирька, расстроенный, матерился.

- Ну, и вот!.. Будешь им в ступке толочь да лепешки в золе печь вкуснятина, сил нет...

Вот что вспомнилось вдруг.

- Чего стоишь-то? - спросила Нюра. - Дверь открыта... Стариков не разбуди.

Спирька стоял. Было в его характере какое-то жестокое любопытство: что она сейчас будет делать?

- Спирька!.. Ну, чего ты?

Молчание,

- Иди, что ли?

Молчание.

- Дурак заполошный... Разбудит, а потом начинает... Ну и иди к черту! - Нюра пошла к кровати,

Спирька неслышно прокрался по прихожей избе, где храпели старики Нюрины, и очутился в горнице,

- Чего выкобениваешься-то?

Спирьке нестерпимо стало жаль Нюру... Какого черта, действительно? Лучше не приходить тогда.

- Все, Нюрок, спим.

Через три дня, вечером, Спирька пошел к Прокудиным. Квартирантов не было дома. Спирька побеседовал пока со стариками. Рассказал, что одному солдату явилась земная божья мать...

Пришла Ирина Ивановна. Одна. Свеженькая: внесла в избу прохладу вечерней весенней улицы. Удивилась и, как показалось Спирьке, обрадовалась. Спокойный, решительный, Спирька прошел в горницу.

- Букетик,- предложил он, И подал женщине кроваво-красный пылающий букетик жарков.

- Ах!.. - обрадовалась женщина, - Ах, какие они! Как они называются? Я таких никогда не видела...

- Жарки. - В груди у Спирьки весело зазвенело. Так бывало, когда предстояло драться или обнимать желанную женщину, Он не скрывал любви,- Я вам теперь часто буду такие привозить.

- Да нет, зачем же?.. Это ведь труд лишний...

- Ох,- скокетничал Спирька,- труд! Мимо езжу, их там хоть литовкой коси...- Спирька подумал, что хорошо все-таки, что он красивый. Другого давно бы уж поперли, и все. Он улыбался, ему было легко.

Женщина тоже засмеялась и смутилась, Спирька наслаждался: как в знойный-знойный день пил из ключа студеную воду, погрузив в нее все лицо. Пил и пил - и по телу огоньком разливался томительный жар. Он взял женщину за руку... Как во сне! - только бы не просыпаться.

Женщина хотела отнять руку... Спирька не выпустил.

- Зачем вы?.. Не нужно.

- Почему не нужно? - Все, что умел Спирька, все, что безотказно всегда действовало на других женщин, все хотел бы он обрушить сейчас на это дорогое, слабое существо. Он молил в душе; "Господи, помоги! Пусть она не брыкается!" Он повлек к себе женщину... Он видел, как расширились ее близкие удивленные глаза. Теперь - чтоб не дрогнула, не ослабла рука...

Перейти на страницу:

Похожие книги

И власти плен...
И власти плен...

Человек и Власть, или проще — испытание Властью. Главный вопрос — ты созидаешь образ Власти или модель Власти, до тебя существующая, пожирает твой образ, твою индивидуальность, твою любовь и делает тебя другим, надчеловеком. И ты уже живешь по законам тебе неведомым — в плену у Власти. Власть плодоносит, когда она бескорыстна в личностном преломлении. Тогда мы вправе сказать — чистота власти. Все это героям книги надлежит пережить, вознестись или принять кару, как, впрочем, и ответить на другой, не менее важный вопрос. Для чего вы пришли в эту жизнь? Брать или отдавать? Честность, любовь, доброта, обусловленные удобными обстоятельствами, есть, по сути, выгода, а не ваше предназначение, голос вашей совести, обыкновенный товар, который можно купить и продать. Об этом книга.

Олег Максимович Попцов

Советская классическая проза