Суровая путина

Огибая узкую отмель, «Смелый» под парусом входил в гирла. На байде, шедшей позади, верховодил Пантелей Кобец. Его команда то и дело взмывала над клохчущим шумом волн.

Пройдя раза три мимо отмели, высмотрев темные, поросшие камышом берега, вошли в узкий глубокий ерик. Сразу стало тихо. Море шумело где-то позади, все отдаляясь; вместо него скучно шелестел камыш. Люди молчали, сдерживая дыхание, ловя сухой шопот Егора, следя за каждым его движением.

Оставив байду в ерике до момента, когда нужно будет отгружать улов, Егор осторожно, на веслах, ввел дуб в Средний кут. Огромный затон был пуст и темен, в мелкой зыби смутно плясали раздробленные отражения звезд. Люди засуетились, торопя друг друга. Неслышно заскользил по затону «Смелый», стеля за собой смолистый шлейф волокуши. Ватага работала лихорадочно быстро. Аниська не управлялся выбрасывать сеть. Хлюпая, она сползала в реку, оставляя поверх ее чуть видимый в сумраке полукруг поплавков.

На берегу, надев через плечи лямки, уже шагали Илья Спиридонов, Лука, Максим Чеборцов, Сазон Павлович. Их дело было самое трудное: удержать, подтягивать стосаженную волокушу впору быкам, а здесь нужно было все это делать самим да еще и поспешать. Гребцам тоже было нелегко. Двенадцать человек, захлебываясь потом, выбивались из сил. Васька Спиридонов, исполнявший обязанности поливалы, беспрестанно окатывал гребцов потоками теплой речной воды. Черпак с длинной ручкой вертелся в его руках, как легкое мельничное: крыло.

— Еще, Вася, еще, милый, — шопотом просили его.

— Держись! — тихо и озорно покрикивал Васька и опрокидывал на взлохмаченные головы черпак.

Дело разворачивалось споро, весело.

Не прошло и десяти минут, как огромный рыбий косяк, стиснутый волокушей, забился в окружье поплавков. Вода затона взбурлила, вспенилась, словно в кипящем котле. Затрещало смоленое тягло. Упираясь лапами весел, дуб старался удержаться на средине, но его относило к берегу.

— Выгребай! — глухо скомандовал Егор, все время не сходивший с кормы.

Гребцы повскакивали с сидений, сетными черпаками принялись черпать рыбу; сваливая ее в дуб. Сыростный рыбий запах — запах крупной добычи — разлился над затоном, словно опьяняя людей.

— Рыбы-то, рыбы сколько, братцы! — по-детски восторженно воскликнул Максим Чеборцов. Он растерянно бегал по дубу, ища черпак, и не находил его. Кто-то шутливо толкнул Максима, он поскользнулся, упал на дно дуба. Рыба посыпалась на него живым потоком, обдавая противно-холодной слизью, а он барахтался в ней под общий сдавленный смех.

За жаркой суетой никто не заметил, как из-за камышей вынырнул каюк, бесшумно устремился к «Смелому». Аниська чуть не вскрикнул, когда увидел его.

Все кинулись к веслам, торопливо вдевая их в уключины, толкая друг друга.

Но в это время с каюка докатился знакомый мелкий смех, и ватага замерла от изумления.

— Хе… перепугались, греби вашу за ухо! Вот они где, хищники Области войска донского!

— Да это Шарап, будь он проклят, — облегченно вздохнул Илья. — С неба свалился, что ли?

Егор с досадой махнул рукой, обернулся к ватаге:

— Ребята, кончайте свое дело. Черти шпиона поднесли.

Ватажники снова ухватились за черпаки. Емелька подогнал каюк, уцепившись багром за борт дуба, выпрямился.

— Хе… Бог на помощь, хлопцы! Счастливого облову [26].

— Спасибочка, — насмешливо отозвались из дуба. — Откудова приплыл, Емельян Константинович?

Емелька молодцевато сдвинул шапчонку.

— Оттуда, откуда и вы. Завидал вот непорядок, подвернул упредить.

— Ты бы тише разговаривал, сват. Сам знаешь, — где гостюешь, — недружелюбно напомнил Егор.

— Хе… А кого бояться? Пустуют куты нонче. А ты, сваток, испоганил мне всю охоту. Не по-суседски делаешь. Не там сетки посыпал, сват. Не там…

— Да тебе чего? Кутов мало?

— Не об том речь. Облюбовал я тут мостину себе, а ты поспешил.

— Иди-ка ты, сват, не дуракуй, — угрюмо оборвал Егор и отвернулся.

— Постой, — позвал Емелька, — ты не гордись, подвинься с дубком под энтот бок, а? По совести прошу.

— Иди к чорту! — уже сердито ответил Егор. — Не приставай.

— Ты это сурьезно?

Егор отмахнулся:

— Вижу, тебе шутить захотелось, а мне не ко времени.

Емелька зловеще помолчал, хрипло кашлянув, отпихнулся от дуба.

— Ну, помни, сват! — погрозил он из темноты. — Как бы не пришлось тебе пощады просить.

Каюк бесшумно исчез за поворотом.

Все это произошло так быстро, что никто не мог понять, чего хотел Емелька, разговаривая с Егором.

— Видал лисовина? Так и хотелось бабайкой раскроить ему башку, — сказал Илья.

Не ответив, Егор скомандовал людям немедленно подгребаться к берегу. Аниське хотелось узнать, что думал отец о неожиданной встрече с опасным крутийским атаманом. Он прыгнул на корму, схватил Егора за руку. Крепкая отцовская рука дрожала.

— Иди, помогай. Не крутись зря! — сердито прикрикнул на сына Егор.

Спустя некоторое время, волокуша неуклюжей горой подымалась на корме, дуб ломился от перегруза. Подоспевший вовремя Пантелей Кобец принял в байду остаток улова.

Егор позвал Илью, Панфила и Аниську к себе на корму.

Пока гребцы размещались у весел, на корме состоялся короткий совет.