Суровые дни

В губпарткоме шло экстренное заседание. Когда оно кончится, никто не знал. Но молоденькая девушка, печатавшая на машинке, была очень внимательна, даже помогла Таганцеву снять шубу.

— Подождите. Я доложу секретарю.

Таганцев сел возле дверей. Мимо проходили озабоченные люди. Из раскрывающихся дверей вырывались возбужденные голоса… Но вот Таганцева попросили зайти в кабинет. Ростислав Леонидович назвал свою фамилию. Один из присутствующих (Таганцев решил: самый главный) извинился, что заставили долго ждать.

— Может, чаю хотите с конфеткой?

Поблагодарив, Таганцев, волнуясь, сбивчиво объяснил причину своего прихода. Чем старательней Таганцев доказывал, что вывозить оборудование нельзя, тем строже и отчужденнее становились лица тех, кто его слушал. Но никто не останавливал, не перебивал Ростислава Леонидовича, хотя всем было неприятно, что этот пожилой человек не понимал: иначе решать судьбу завода нельзя.

Когда Таганцев откровенно высказал все до конца, ему твердо заявили: приказ о вывозе оборудования продиктован интересами Советской Республики и отменен быть не может. Таганцев, вспылив, закричал, что пойдет хоть к дьяволу на рога, но добьется отмены преступного приказа.

— Слыхали? — еще с порога спросил Таганцев.

Никто ему не ответил. Но и без этого стоило только Ростиславу Леонидовичу посмотреть на собравшихся у Пылаева, чтобы понять: им все известно.

— Ну, как думаете поступать? А?

Все повернулись к Прохору Пылаеву, сказав этим молчаливым движением: говори!

И Прохор сказал:

— Приказ выполним.

— Что? — крикнул Таганцев. — Кто-то одним росчерком пера решил погубить завод, а вы соглашаетесь!

— Сами подумайте, Ростислав Леонидович, белые заняли Чусовской. Враг близко…

— Форменная ахинея! — еще более раздражаясь, продолжал Таганцев. — Завод есть завод! Он должен работать при любых обстоятельствах! А вы растащите его по частям!

Таганцев вплотную подошел к сидящему Прохору и стоял над ним, огромный в дохе и шапке. Теперь он должен сказать все, что накипело за сегодняшний день.

— Я закончил проект. Модель сделать надо, а вы палки в колеса вставляете. Да, да! Думаете, за границей глупее нас? Ждать будут, пока мы глупостями занимаемся? — И, вспомнив утомительные блуждания по горсовету, беседу в штабе с любезным начальником перевозок и, наконец, сухой, почти враждебный ответ секретаря губкома, Таганцев не выдержал: — Не хочу! — и несколько раз топнул ногой. — Да, да, не хочу, чтобы нас обскакали!

Каждое слово Таганцева отзывалось болью в сердце Прохора, но он молчал, опустив голову.

Из-за перегородки вдруг вышел Сергей. Все удивленно посмотрели: кто такой? А Сергей подошел к Таганцеву и спокойно предложил ему снять шубу.

— Вспотеете… простудитесь…

Таганцев недовольно взглянул на Сергея:

— Не извольте, батенька, беспокоиться. Сам как-нибудь за собой догляжу.

Ляхин громко рассмеялся.

— Ростислав Леонидович! Это Пылаевых сынок! Серега. Не узнали?

Таганцев отступил назад, вглядываясь в Сергея. Неужто действительно Сергей?

— Ну, здравствуй, Аника-воин, искатель правды! Все еще не угомонился?

Сергей вздохнул и виновато ответил, что угомонился.

— Видишь, что творится?

Сергей чуть-чуть улыбнулся и взглянул на отца.

А Таганцев продолжал допытываться:

— И что ты на это скажешь?

Все насторожились, ожидая ответа Сергея.

— С эвакуацией завода торопиться нельзя.

Это прозвучало так неожиданно, что в комнате наступила удивительная тишина. Ее прервал радостный возглас Таганцева:

— И я говорю: не трогайте завод! Да, да! Не трогайте!

Прохор встал и жестко отчеканил каждое слово:

— Тронем завод. Сдвинем с места!

— Посмотрим, как без нас, инженеров, обойдетесь! — язвительно засмеялся Таганцев. — Ни черта у вас, друзья, не получится. Да, да! Ни черта!

И, продолжая улыбаться, Таганцев, не попрощавшись, ушел так же быстро, как и появился.

— А все же хороший мужик Ростислав Леонидович! — вздохнул Ляхин.

— Товарищи! — обратился Прохор Пылаев к членам заводского комитета. — Надо сейчас же провести на заводе митинги. Рассказать рабочим все, как есть… Большевики правды не страшатся…

Все стали быстро одеваться.

Прохор обратился к Сергею:

— Айда с нами на завод. Народ на борьбу с Колчаком поднимать.

— Не пойду. — Сергей нарочито небрежно сел на табуретку. — Надоело все, хватит… навоевался!

— Ты что дуришь? — сердито сказал Прохор сыну, — Люди и впрямь подумают: ты в кусты подался.

— И в кустах посидеть неплохо.

— Что?!

— Отдохнуть хочется, — сказал Сергей, словно не замечая волнения отца и матери и осуждающих взглядов остальных. — Ни о чем не думать… хорошо!

Варвара подошла к Сергею и обняла его.

— Сереженька! Верно, после болезни не в себе еще?

— В себе, мама.

Прохор взял Варвару за плечи и отстранил от сына. Сергей убежденно сказал:

— Зря, отец, все затеваете… За Колчаком — Европа… А мы? Одиноки… Поэтому… — Сергей замолчал. Но потом, как бы решившись, докончил прерванную фразу: — сомнут нас!

Варвара ахнула. Прохор скрипнул зубами. Но Сергей повторил еще громче:

— Сомнут!